Январь − месяц больших молчаливых снегов. Прилетают они всегда вдруг. Вдруг ночью зашепчутся, зашепчутся деревья − что-то творится в лесу. Читать...
Натерпелись птицы и звери от зимы лиха. Что ни день − метель, что ни ночь − мороз. Зиме конца-краю не видно. Разоспался Медведь в берлоге. Забыл, наверное, что пора ему на другой бок перевернуться. Читать...
На мусорную кучу зимой только сытый не летит. Но сытых зимой мало. Всё видят голодные птичьи глаза. Чуткие уши всё слышат. Читать...
Все птицы хороши, но скворцы с особой изюминкой; каждый у них в особицу, один на другого не похож. Читать...
Звонкоголосую и белощёкую нашу синицу называют большой или обыкновенной. Что большая, я с этим согласен: она больше других синиц пухляков, московок, лазоревок. Но что она обыкновенная, с этим я не могу согласиться! Читать...
− Почему это, Заинька, у тебя такие длинные ушки? Почему это, серенький, у тебя такие быстрые ножки? Читать...
Свистит косая метель − белая метла дороги метёт. Дымятся сугробы и крыши. Рушатся с сосен белые водопады. Скользит по застругам яростная позёмка. Февраль летит на всех парусах! Читать...
Нагрянул в лес холодный февраль. На кусты сугробы намёл, деревья инеем опушил. А солнышко хоть и светит, да не греет. Читать...
Это случилось зимой: у меня запели лыжи! Я бежал на лыжах по озеру, а лыжи пели. Хорошо пели, как птицы. Читать...
Чижа я купил за рубль. Продавец сунул его в бумажный кулёк и подал мне. Читать...
У всех день рождения − радость. А у клестят − беда. Ну что за радость вылупиться зимой? Мороз, а ты голышом. Один затылок пухом прикрыт. Читать...
− Чего они, дурачки, меня боятся? − спросила Люся. Читать...
Ночью в коробке вдруг зашуршало. И выползло из коробки что-то усатое и мохнатое. А на спине сложенный веерок из жёлтой бумаги. Читать...
Голубой месяц март. Голубое небо, снега голубые. На снегах тени − как синие молнии. Голубая даль, голубые льды. Читать...
Расчирикался Воробей на навозной куче − так и подскакивает! А Ворона-карга как каркнет своим противным голосом...
Рассказы Сладкова о лесной жизни. Рассказы о природе для младших школьников. Рассказы для учащихся начальных классов. Внеклассное чтение в 1-4 классах. Познавательные рассказы о мире природы для школьников.
Николай Сладков. Хитрый одуванчик
Говорят, хитрей лисицы и зверя нет. Зверя, может, и нет, а вот одуванчик хитрее лисы! На вид простак простаком. А на деле себе на уме. Страсть хитрый!
Холодно весной, голодно. Все цветы в земле сиднем сидят, ждут своего тёплого часа. А одуванчик уже зацвёл! Лучится как ясное солнышко. С осени он в корнях еду припас; всех обскакал. Спешат на его цветы насекомыши. Ему и ладно: пусть опыляют.
Завяжутся семена, одуванчик бутон закроет и, как колыбельку с близнецами, тихо опустит бутон вниз. Малышам ведь нужны покой и тепло: пусть набирают сил, лёжа спокойненько на земле в тёплой люльке.
А подрастут малыши, вырастут у них крылья-летучки — пора в путь-дорогу, на новые земли, в зелёные дали. Теперь им высота нужна, нужен простор и ветер. И одуванчик снова поднимает свой стебель, выпрямляет его как стрелу, выше всяких ветрениц, кошачьих лапок, мокриц и травок-купавок. Разлетайтесь и прорастайте!
Лисице что: у неё четыре ноги, острые зубы. И лисенят всего пяток. Попробовала бы она вырастить сотню детишек, когда вместо ног только корень, а вместо зубов — стебель да лист. Ни убежать, ни спрятаться, ни увернуться. Букашка и та грозит. Вот и хитрит одуванчик, не сходя с места. И ничего — процветает.
Николай Сладков. Лесные тайнички
Лес густой, зелёный и полон шорохов, писков, песен.
Но вот вошёл в него охотник — и мигом всё спряталось и насторожилось. Как волна от брошенного в воду камня, покатилась от дерева к дереву тревога. Все за кусток, за сучок — и молчок.
Теперь хочешь увидеть — сам стань невидим; хочешь услышать — стань неслышим; хочешь понять — замри.
Я это знаю. Знаю, что из всех лесных тайничков следят за мной быстрые глаза, влажные носы ловят бегущие от меня струйки ветра. Много кругом зверьков и птиц. А попробуй найди!
Я пришёл сюда повидать сплюшку — крохотную, со скворца, сову.
Целые ночи она, как заведённая, кричит своё: «Сплю! Сплю! Сплю!» — будто лесные часы тикают: «Тик! Тик! Тик! Тик!..»
К рассвету станут лесные часы: сплюшка смолкнет и прячется. Да так ловко прячется, будто её никогда в лесу и не было.
Голос-то сплюшки — ночные часы — кто не слышал, а вот какая она на вид? Я знал её только по картинке. И так мне захотелось увидеть её живьём, что я целый день пробродил по лесу, каждое дерево, каждую ветку осматривал, в каждый куст заглядывал. Устал. Проголодался. Но так и не нашёл её.
Сел на старый пень. Молчу, сижу.
И вот, глядь, откуда ни возьмись — змейка! Серая. Плоская головка на тонкой шее, как почка на стебельке. Выползла откуда-то и глядит мне в глаза, будто чего ждёт от меня.
Змейка — она пролаза, должна всё знать.
Я ей и говорю, как в сказке:
— Змейка, змейка, поведай мне, где спряталась сплюшка — лесные часы?
Змейка подразнила меня язычком да юрк в траву!
И вдруг, как в сказке, открылись передо мной лесные тайнички.
Длинно-длинно прошуршала в траве змейка, показалась ещё раз у другого пня — и вильнула под его обомшелые корни. Нырнула, а из-под них вывернулась большая зелёная ящерица с синей головой. Точно кто- то вытолкнул её оттуда. Прошуршала по сухому листу — и шмыг в чью-то норку.
В норке другой тайничок. Хозяйкой там тупоморденькая мышка-полёвка.
Испугалась она синеголовой ящерицы, выскочила из отнорка — из темноты на свет, — заметалась-заметалась — и шасть под лежачую колодину!
Поднялся под колод иной писк, возня. Там тоже оказался тайничок. И целый день спали в нём два зверька — сони-полчки. Два зверька, похожие на белочек.
Выскочили из-под колодины сони-полчки, ошалели от страха. Хвосты ершом. Взвинтились по стволу. Поцокали — да вдруг опять им страшно стало, ещё выше по стволу винтом кинулись.
А выше в стволе — дупло.
Сони-полчки хотели в него — и сшиблись у входа лбами. Пискнули от боли, кинулись опять обе сразу — да так вместе в дупло и провалились.
А оттуда — фык! — маленький дупляной чёртик! Ушки на макушке что рожки. Глаза круглые, жёлтые. Сел на сучок, спиной ко мне, а голову так завернул, что смотрит на меня в упор.
Конечно, не чёртик это, а сплюшка — ночные часы!
Я моргнуть не успел, она — раз! — ив листву. И там завозилось, запищало: тоже кто-то таился.
Так от дупла к дуплу, от норки к норке, от колоды к колоде, от куста к кусту, от щели к щели шарахается от страха лесная мелюзга, открывая мне свои ухороночки-тайнички. От дерева к дереву, от куста к кусту, как волна от камня, катится по лесу тревога. И все прячутся: скок-скок за кусток, за сучок — и молчок.
Хочешь увидеть — стань невидим. Хочешь услышать — стань неслышим. Хочешь узнать — затаись.
Николай Сладков. Загадочный зверь
Кошка ловит мышей, чайка ест рыбу, мухоловка — мух. Скажи, что ты ешь, и я скажу, кто ты.
— Угадай, кто я? Я ем жуков и Муравьёв!
Я подумал и твёрдо сказал:
— Вот и не угадал! Ещё я ем ос и шмелей!
— Ага! Ты птица осоед!
— Не осоед! Ещё я ем гусениц и личинок.
— Гусениц и личинок любят дрозды.
— А я не дрозд! Ещё я грызу сброшенные лосями рога.
— Тогда ты, наверное, лесная мышь.
— И вовсе не мышь. Бывает, я сама ем даже мышей!
— Мышей? Тогда ты, конечно, кошка.
— То мышка, то кошка! И совсем ты не угадал.
— Покажись! — крикнул я. И стал вглядываться в тёмную ель, откуда слышался голосок.
— Покажусь. Только ты признай себя побеждённым.
— Рано! — ответил я.
— Иногда я ем ящериц. А изредка рыбу.
— Может, ты цапля?
— Не цапля. Я ловлю птенцов и таскаю из птичьих гнёзд яйца.
— Похоже, что ты куница.
— Не говори мне про куницу. Куница мой старый враг. А ем я ещё почки, орехи, семена ёлок и сосен, ягоды и грибы.
Я рассердился и крикнул:
— Скорей всего, ты — свинья! Ты лопаешь всё подряд. Ты одичавшая свинья, которая сглупу забралась на ёлку!
Ветки качнулись, раздвинулись, и увидел я... белку!
— Запомни! — сказала она. — Кошки едят не только мышей, чайки ловят не только рыбу, мухоловки глотают не одних мух. А белки грызут не только орешки.
Николай Сладков. Лесное время
Время лесное не торопкое...
В щели зелёного потолка пробились синие лучи. От них на тёмной земле лиловые ореолы. Это солнечные зайчики.
Один зайчик лежит рядом со мной, он чуть шевелит ушами. Над ним тихое матовое сияние. Вокруг сумрак, а там, где зайчик, видна на земле каждая еловая иголка, каждая жилка на упавшем листе. Под зайчиком серое поленце с чёрными трещинами. А на поленце — змея. Будто кто-то выдавил, не жалея, из толстого тюбика густую бурую краску; краска легла тугими извивами и застыла. Сверху крохотная головка со стиснутыми губами и с двумя колючими искорками — глазами.
Всё тут, внизу, неподвижно и тихо. Кажется, время остановилось.
А наверху, над зелёным лесным потолком, катятся голубые волны ветра; там небо, облака, солнце. Солнце медленно плывёт на запад, а солнечный зайчик по земле ползёт на восток. Я это вижу по тому, как тонут в тени приглядевшиеся листики и соринки и как выступают с другой стороны тени новые травинки и палочки.
Луч солнца как стрелка лесных часов, а земля с палочками и соринками — лесной циферблат.
Но почему же змея не тонет в тени, как получается так, что она всё время в центре сияющего овала?
Лесное время дрогнуло и остановилось. Я напряжённо вглядываюсь в извивы упругого змеиного тела: они движутся! Движутся чуть заметно, навстречу друг другу; я замечаю это по зубчатой полоске на змеиной спине. Тело змеи чуть пульсирует: то оно расширяется, то спадает. Змея невидимо передвигается ровно настолько, насколько передвигается солнечное пятно, и потому постоянно находится в центре его. Тело её — как живая ртуть.
Движется в небе солнце, движутся по всей огромной лесной земле крохотные пятна солнца. И вместе с ними движутся во всех лесах сонные змеи. Движутся медленно, незаметно, как медленно и незаметно движется ленивое лесное время. Движутся, как во сне...
Николай Сладков. На неведомой дорожке
Разными тропами досталось мне ходить: медвежьими, кабаньими, волчьими. Ходил и заячьими тропинками и даже птичьими. Но такой тропинкой шёл впервые. Тропинку эту расчистили и протоптали муравьи.
На звериных тропах разгадывал я звериные тайны. Что-то увижу на этой тропе?
Шёл я не по самой тропинке, а рядом. Уж больно узка тропинка — как ленточка. Но для муравьёв-то она была, конечно, не ленточка, а широкое шоссе. И Муравьёв бежало по шоссе много-много. Тащили мух, комаров, слепней. Прозрачные крылышки насекомых блестели. Казалось, что между травинок по склону льётся струйка воды.
Я иду по муравьиной тропе и считаю шаги: шестьдесят три, шестьдесят четыре, шестьдесят пять шагов... Ого! Это моих больших, а сколько же муравьиных?! Только на семидесятом шагу струйка пропала под камнем. Серьёзная тропа.
Я присел на камень — отдохнуть. Сижу смотрю, как бьётся под ногами живая жилка. Дунет ветер — рябь по живому ручейку. Проглянет солнце — засверкает ручеёк.
Вдруг будто волна хлынула по муравьиной дороге. Змейка по ней вильнула и — нырк! — под камень, на котором я сидел. Я даже ногу отдёрнул, — наверно, это вредная гадючка. Ну и поделом — сейчас муравьи её обезвредят.
Я знал, что муравьи смело нападают на змей. Облепят змею — и останутся от неё одни чешуйки да косточки. Я даже задумал скелет этой змейки забрать и ребятам показать.
Сижу, жду. Под ногами бьётся и бьётся живой ручеёк. Ну, теперь пора! Осторожно приподнимаю камень — не повредить бы змеиный скелет. Под камнем — змея. Но не мёртвая, а живая и вовсе не похожая на скелет! Наоборот, она стала ещё толще! Змейка, которую должны были съесть муравьи, спокойно и не торопясь сама ела Муравьёв. Она прижимала их мордочкой и втягивала языком в рот. Змейка эта была не гадючка. Таких змей я ещё никогда не видел. Чешуйка, как наждак, мелкая, сверху и снизу одинаковая. Больше на червяка похожа, чем на змею.
Удивительная змейка: приподняла тупой хвост вверх, повела им из стороны в сторону, как головой, да вдруг и поползла хвостом вперёд! А глаз не видно. Не то змея с двумя головами, не то вовсе без головы! А питается-то чем — муравьями!
Не вышел скелет, так я змейку забрал. Дома подробно её разглядел и определил название. Глаза у неё нашёл: маленькие, с булавочную головку, под чешуйками. Потому-то и называют её — слепозмейка. Живёт она в норах под землёй. Там ей глаза и не нужны. А вот ползать то головой, то хвостом вперёд — удобно. И землю она рыть может.
Вот к какому невиданному зверю привела меня неведомая дорожка.
Да что говорить! Каждая дорожка куда-то ведёт. Только идти не ленись.
Николай Иванович Сладков (1920-1996) - писатель, автор более 60 книг о природе. Николай Иванович Сладков родился 5 января 1920 года в Москве, но всю свою жизнь прожил в Ленинграде, в Царском Селе. Здесь, неподалеку от его дома, было много старых лесопарков, где будущий писатель открыл для себя целый мир, необычайно богатый тайнами природы. Со второго класса начал вести дневник, куда вписывал свои первые впечатления и наблюдения. В молодости увлекался охотой, однако впоследствии отказался от этого занятия, считая спортивную охоту варварством. Вместо неё стал заниматься фотоохотой, выдвинул призыв «Не бери в лес ружье, возьми в лес фоторужье». Во время войны добровольцем ушёл на фронт, стал военным топографом. В мирное время сохранил ту же специальность.
Первые рассказы были написаны Сладковым в 1952 году, а в 1953 году была напечатана первая книга - "Серебряный хвост". Вместе с Виталием Бианки, своим другом и единомышленником, Николай Сладков много лет готовил радиопередачи "Вести из леса" и отвечал на многочисленные письма своих слушателей. Всего за свою насыщенную приключениями жизнь Николай Иванович написал более 60 книг. В числе самых известных можно назвать такие издания, как "Краешком глаза", "За пером синей птицы", "Осиновый невидимка", "Подводная газета", "Земля над облаками", "Свист диких крыльев" и многие другие прекрасные книги...
Н.И. Сладков (1920 - 1996) по профессии был вовсе не писателем. Он занимался топографией, то есть создавал карты и планы различных местностей. А раз так, то очень много времени проводил на природе. Умея наблюдать, Н. Сладков приходит к мысли, что все интересное надо записывать. Так появился писатель, который создавал рассказы и сказки, интересные и детям, и взрослым.
Жизнь путешественника и писателя
Николай Иванович Сладков родился в столице, а в Ленинграде прожил всю жизнь. Он рано заинтересовался жизнью природы. В начальной школе уже вел дневник. В него мальчик записывал самые интересные наблюдения. Он стал юннатом. В.В. Бианки, замечательный натуралист, стал ему учителем, а потом и другом. Когда Н. Сладков стал постарше, то заинтересовался охотой. Но быстро понял, что убивать животных и птиц он не может. Тогда он взял в руки фотоаппарат и бродил по полям и лесам, выискивая интересные кадры. Профессия способствовала тому, чтобы Николай Иванович увидел наш необъятный мир. Когда он открыл для себя Кавказ и Тянь-Шань, то навсегда их полюбил. Горы притягивали его, несмотря на опасности, которые его подстерегали. На Кавказе он разыскивал снежного барса.
Это редкое животное обитает в труднодоступных местах. Н. Сладков поднялся на небольшой плоский участок горы и случайно обрушил на него каменную глыбу. Он оказался на крошечном закрытом участке, где было только гнездо беркутов. Больше недели он жил там, думая, как оттуда выбраться, и питаясь той пищей, которую взрослые птицы приносили птенцам. Затем из веток гнезда он сплел нечто вроде веревки и спустился вниз. Побывал Николай Иванович и в и на холодном Белом море, и в древней Индии, и в жаркой Африке, занимался, как сейчас говорят, дайвингом, восхищаясь подводным миром. Отовсюду он привозил записные книжки и фотографии. Они значили для него очень многое. Перечитывая их, он снова погружался в мир странствий, когда возраст уже не позволял ему отправляться далеко. «Серебряный хвост» - так называлась первая книга, которую составили рассказы Сладкова. Он вышла в 1953 году. После этого будет еще очень много книг, о которых пойдет рассказ ниже.
История лисы с серебряным хвостом
Внезапно ночью в горы пришла зима. Она спустилась с вершин, и сердце охотника и натуралиста дрогнуло. Он не усидел дома и отправился в путь. Все тропки замело так, что не узнать знакомых мест. И вдруг - чудо: бабочка-белянка порхает над снегом. Приметил внимательный взгляд и легкие следы ласки. Она, проваливаясь, шла и под снегом, изредка высовывая шоколадный нос. Сделала великолепный ход. А вот и лягушка, бурая, но живая, сидит на снегу, на солнышке греется. И вдруг на солнце по снегу, куда от яркого света и смотреть невозможно, кто-то бежит. Присмотрелся охотник, да это горная лисица.
Только хвост у нее совершенно невиданный - серебряный. Бежит далековато, и выстрел сделан на авось. Мимо! А лиса уходит, только хвост сверкает на солнце. Так и ушла за поворот речки, пока ружье перезаряжалось, и унесла свой невероятный серебряный хвост. Вот такие рассказы Сладкова начали печать. Кажется, простенькие, но полные наблюдений за всем живым, что обитает в горах, лесах, полях.
О грибах
Тот, кто не рос в грибных краях, грибов не знает и может, если пойдет в лес один, без опытного человека, набрать поганок вместо хороших грибов. Рассказ для неопытного грибника называется «Федот, да не тот!». В нем приведены все отличия белого гриба от жёлчного или И то, чем отличается несущая верную смерть от вкусного шампиньона. Рассказы Сладкова о грибах и полезны, и забавны. Вот история о лесных силачах. После дождика соревновались подосиновик, подберезовик и моховик. Подберезовик поднял на шляпке березовый листочек и улитку. Подосиновик поднатужился и поднял 3 осиновых листочка и лягушонка. А моховик вылез из-под мха и решил поднять целый сучок. Только ничего у него не получились. Шапочка напополам разошлась. И кто стал чемпионом? Конечно, подосиновик - ему и яркая шапочка чемпиона!
Кто что ест
Загадал натуралисту загадку лесной зверек. Предложил угадать, кто он, если он расскажет, что он ест. И выяснилось, что любит он жуков, муравьев, ос, шмелей, мышей, ящериц, птенцов, почки деревьев, орехи, ягоды, грибы. Не угадал натуралист, кто ему такие хитрые загадки загадывает.
Оказалось - белочка. Вот какие необычные рассказы Сладкова читатель разгадывает вместе с ним.
Немного о лесной жизни
Лес красив в любое время года. И зимой, и весной, и летом, и осенью в нем идет тихая и тайная жизнь. Но она открыта для внимательного взгляда. Только не каждый умеет в нее всмотреться. Этому учит Сладков. Рассказы о жизни леса в течение каждого месяца года позволяют узнать, почему, например, переворачивается медведь в своей берлоге. Каждый лесной зверек, каждая птичка знает, что если мишка повернется на другой бок, то и зима повернет на лето. Уйдут лютые морозы, день удлинится, а солнышко начнет пригревать. А медведь знай себе крепко спит. И пошло все лесное зверье будить мишку, просить его перевернуться. Только всем медведь отказывает. Он пригрелся на боку, ему сладко спится, и переворачиваться он не собирается, хоть все и просят. И что же подсмотрел Н. Сладков? Рассказы сообщают, что малюсенькая мышка высунулась из-под снега и пропищала, что быстро повернет лежебоку. Она побегала по его мохнатой шкуре, пощекотала его, небольно покусала остренькими зубками. Не выдержал мишка и перевернулся, а за ним и солнце повернуло на тепло да на лето.
Летом в ущелье
На солнце и в тени стоит духота. Даже ящерицы ищут тесный уголок, где можно спрятаться от палящего солнца. Стоит тишина. Вдруг за поворотом звонкий писк слышит Николай Сладков. Рассказы, если читать их в разбивку, снова вернули нас в горы. Натуралист победил в человеке охотника, который присматривался к горному козлику. Козлик подождет. А почему так отчаянно кричит птичка-поползень? Оказалось, что по совершенно отвесной скале, где и зацепиться не за что, ползет к гнезду толстая, в руку человека, гюрза. Она опирается на хвост, а головой нащупывает невидимый уступ, цепляется за него и, переливаясь, как ртуть, поднимается все выше и выше. В гнездышке всполошились птенчики и жалобно пищат.
Вот-вот змея доберется до них. Она уже подняла голову и нацеливается. Но маленький отважный поползень клюнул злодейку в голову. Потряс ее лапками и стукнул всем тельцем. И змея не удержалась на скале. Ей хватило слабого удара, чтобы упасть на дно ущелья. А козлик, за которым охотился человек, давно ускакал. Но это неважно. Главное - то, что увидел натуралист.
В лесу
Сколько знаний надо, чтобы понять поведение медведей! Ими обладает Сладков. Рассказы о животных - этому подтверждение. Кто бы знал, медведицы очень строго относятся к своим малышам. А медвежата - любопытные и непослушные. Пока мама дремлет, возьмут и забредут в чащу. Там интересно. Медвежонок уже знает, что под камнем прячутся вкусные насекомые. Только его надо перевернуть. А перевернул камень медвежонок, и камень придавил ему лапку - больно, и насекомые разбежались. Видит мишка гриб и хочется его съесть, но по запаху понимает - нельзя, ядовитый. Рассердился на него малыш и стукнул по нему лапой. Гриб лопнул, и полетела мишке нос желтая пыль, зачихал медвежонок. Прочихался, огляделся и увидел лягушку. Обрадовался: вот оно - лакомство. Поймал и начал ее подбрасывать и ловить. Играл, да и потерял.
А тут и мама из-за куста смотрит. Как хорошо встретить маму! Она сейчас его приласкает и поймает ему вкусную лягушку. А мама как даст ему такую оплеху, что малыш покатился. Обозлился на маму до невозможности и грозно на нее рявкнул. И снова покатился от оплеухи. Мишка поднялся и побежал по кустам, а мама за ним. Только и слышались удары. «Вот как учат осторожности» - подумалось натуралисту, который тихонько сидел у ручья и наблюдал за отношениями в семье медведей. Рассказы Сладкова о природе учат и читателя внимательно приглядываться ко всему, что его окружает. Не пропускать ни полета птички, ни круженья бабочки, ни игры рыбок в воде.
Клоп, который умеет петь
Да, да, некоторые умеют петь. Удивляйтесь, если вы об этом не знали. Он называется гребляк и плавает на животе, а не как другие клопы - на спине. И умеет петь даже под водой! Он стрекочет почти как кузнечик, когда трет свой нос лапками. Вот и получается нежное пенье.
Зачем нужны хвосты
Совсем не для красоты. Это может быть руль - для рыбы, весло - для рака, для дятла - опора, для лисы - обманка. А зачем хвост нужен тритону? А вот для всего, о чем уже было сказано, и кроме того, он хвостом впитывает воздух из воды. Поэтому и может просидеть под ней, не поднимаясь на поверхность почти четыре дня. Много знает Сладков Николай Иванович. Рассказы его не перестают удивлять.
Баня для кабана
Все любят вымыться, но лесная свинья делает это особым образом. Найдет летом грязную лужу, в которой на дне лежит густая жижица, и ляжет. И давай в ней кататься и мазаться этой грязью. Пока кабанчик всю грязь на себя не соберет, ни за что из лужи не выйдет. А уж вышел, то красавец-красавцем - весь липкий, черно-бурый от грязи. Она на солнышке и ветерке на нем коркой покроется, и тогда ему не страшны ни мошкара, ни слепни. Это он от них спасается такой оригинальной банькой. Шерсть летом у него редкая, и прокусывают его кожу зловредные кровососы. А через грязевую корку его никто не укусит.
Почему писал Николай Сладков
Больше всего ему хотелось оградить ее от нас, людей, бездумно рвущих цветы, которые увянут по дороге домой.
Вместо них вырастет потом крапива. Всякая лягушка и бабочка чувствуют боль, и нельзя их ловить и обижать. За всем живым, будь то грибок, цветок, птичка, можно и нужно с любовью наблюдать. И следует бояться что-нибудь испортить. Разрушить муравейник, например. Лучше присмотреться к его жизни и рассмотреть своими глазами, как хитро она устроена. Наша Земля совсем маленькая, и всю ее надо беречь. И кажется писателю, что главная задача природы - сделать нашу жизнь интереснее и счастливее.
Николай Сладков родился 5 января 1920 г. в Москве. Во время войны добровольцем ушёл на фронт, стал военным топографом. В мирное время сохранил ту же специальность.
В молодости увлекался охотой, однако впоследствии отказался от этого занятия, считая спортивную охоту варварством. Вместо неё стал заниматься фотоохотой, выдвинул призыв «Не бери в лес ружье, возьми в лес фоторужье».
Первую книгу «Серебряный хвост» написал в 1953 г. Всего написал более 60 книг. Вместе с Виталием Бианки выпускал радиопередачу «Вести из Леса». Много путешествовал, как правило в одиночку, эти путешествия отражены в книгах.
Всего за свою насыщенную приключениями жизнь Николай Иванович написал более 60 книг. В числе самых известных можно назвать такие издания, как "Краешком глаза", "За пером синей птицы", "Осиновый невидимка", "Подводная газета", "Земля над облаками", "Свист диких крыльев" и многие другие прекрасные книги… За книгу "Подводная газета" Николай Иванович был удостоен Государственной премии имени Н. К. Крупской.
Подобный дар — рассказывать о лесных жителях с искренней любовью и теплой улыбкой, а также с дотошностью профессионального зоолога — дан очень немногим. И совсем немногие из них могут стать настоящими писателями — такими, как Николай Иванович Сладков, необыкновенно органично совместив в своем творчестве талант прекрасного рассказчика и поистине безграничную эрудицию ученого, сумев открыть в природе что-то свое, неведомое другим, и поведать об этом своим благодарным читателям…
____________________________________________________
Вчерашний снег
Кому нужен вчерашний снег? Да тому, кому нужен вчерашний день: только по вчерашнему снегу можно вернуться в прошлое. И как бы заново его прожить. Я так и сделал, пойдя по старому следу рыси в ее вчерашний день.
…Перед рассветом рысь вышла из мрачного ельника на лунное моховое болото. Плыла серым облачком между корявых сосенок, неслышно ступая широкими лапами. Напряжены уши с кисточками, топорщатся у губ изогнутые усы, в черных глазах зигзаги луны.
Наискосок, шурхая снегом, прокатил заяц. Рысь кинулась за ним жадными стремительными прыжками, но опоздала. Помедлив, серое облачко плавно поплыло дальше, оставляя за собой многоточие круглых следов.
На поляне рысь свернула к лункам тетеревов, но лунки были выстуженными, позавчерашними. Учуяла у ручья спящих под снегом рябчиков, но рябчики и сквозь сон услышали ее тихие крадущиеся шаги по крыше своей снежной спальни и выпорхнули в пролом, как в чердачное оконце.
Только в слепом предрассветном свете удалось рыси сцапать белку, зачем-то спустившуюся на снег. Тут было натоптано и накручено — снеговая толока. Съела целиком белку, оставив пушистый хвостик.
Дальше пошла, сдвоила по-заячьи след, покаталась в снегу. Еще прошла, вырыла лапой у сосенки яму — снеговые стены в бороздках когтей. Но что-то ей тут не понравилось, бросила яму, вспрыгнула на снеговую кочку, повертелась, отопталась и улеглась. И дремала, как ленивая кошка на теплой лежанке, весь прошлый день.
А теперь я на ее кочке сижу — слушаю лес. Ветер накатывается на сосны, и вершины пылят снегом. В лесной глубине затаенно дятел постукивает. Пухляк шелестит сосновой чешуйкой, как мышонок бумажкой.
Все это слышала рысь и вчера. Вчерашний снег обо всем рассказал.
Сушеные камни
Вышел на поляну медведь. На поляне лежат серые камни. Может, тысячу лет лежат. Но вот пришёл медведь и принялся за них. Поддел лапищей, перевернул — сразу стал камень двухцветным. То была одна сухая верхушка видна, а теперь и сырое тёмное донышко. Понюхал медведь двухцветный камень — и дальше. Второй камень перевернул мокрым донышком кверху. Потом третий. Четвёртый.
Всю поляну обошёл, все камни перевернул. Все камни — мокрым донышком к солнцу.
А солнце печёт. Задымили мокрые камни, парок от них пошёл. Сохнут.
Смотрю я на медведя и ничего не пойму. Для чего он камни, как грибы, на солнце сушит? Зачем ему сухие камни?
Спросить бы, да боязно. Медведи — они подслеповаты. Ещё не разглядит, кто спрашивает. Придавит сослепу.
Молчун смотрю. И вижу: подошёл медведь к последнему, самому большому камню. Сгрёб его, навалился и тоже перевернул. А сам скорей носом в лунку.
Ну вот и спрашивать не надо. И так всё понятно. Не камни зверь
сушит, а поживу под камнями ищет! Жуков, слизняков, мышей. Дымят камни. Чавкает медведь.
Не лёгкая у него пожива! Сколько камней перевернул — одного мышонка добыл. А сколько нужно перевернуть, чтобы брюхо набить? Нет, ни одному камню в лесу не пролежать тысячу лет без движения.
Чавкает мишка и прямо на меня косолапит. Может, и я ему камнем показался? Ну, подожди, сейчас я с тобой по-своему поговорю! Чихнул я, кашлянул, свистнул, обушком по дереву застучал.
Охнул мишка и пошёл кусты ломать.
Остались на поляне я да сушёные камни.
Три яичка лежали в гнезде чайки: два неподвижно, а третье шевелилось. Третьему не терпелось, оно даже посвистывало! Будь его воля, оно бы так и выскочило из гнезда и, как колобок, покатилось бы по бережку!
Возилось яичко, возилось и стало тихонько похрустывать. Выкрошилась на тупом конце дырочка. И в дырочку, как в оконце, высунулся птичий нос.
Птичий нос - это и рот. Рот открылся от удивления. Еще бы: стало вдруг в яйце светло и свежо. Глухие доселе звуки зазвучали властно и громко. Незнакомый мир ворвался в уютное и скрытое жилище птенца. И чайчонок на миг оробел: может, не стоит совать свой нос в этот неведомый мир?
Но солнце грело ласково, глаза привыкли к яркому свету. Качались зеленые травинки, плескали ленивые волны.
Чайчонок уперся лапками в пол, а головой в потолок, нажал, и скорлупа расселась. Чайчонок так испугался, что громко, во все горло крикнул: «Мама!»
Так в нашем мире одной чайкой стало больше. В хоре голосов, голосищ и голосишек зазвучал новый голосок. Был он робок и тих, как писк комара. Но он звучал, и его слышали все.
Чайчонок встал на дрожащие ножки, поерзал шерстинками крыльев и смело шагнул вперед: вода так вода!
Минует ли он грозных щук и выдр? Или путь его оборвется на клыках первой же хитрой лисы?
Крылья матери — чайки распластались над ним, как руки, готовые прикрыть от невзгод.
Покатил в жизнь пушистенький колобок.
Серьезная птица
В лесу у болота колония цапель. Каких только цапель нет! Большие и маленькие: белые, серые, рыжие. И дневные, и ночные.
Разные цапли по росту и цвету, но все очень важные и серьезные. И больше всех важна и серьезна цапля-кваква.
Цапля-кваква - ночная. Днем она отдыхает на гнезде, а ночью ловит на болоте лягушат и рыбьих мальков.
Ночью на болоте ей хорошо - прохладно. А вот днем на гнезде - беда.
В лесу духота, солнце печет. Кваква сидит на краю гнезда, на самом припеке. Клюв от жары разинула, крылья широкие свесила - совсем разомлела. И дышит тяжело, с хрипом.
Подивился я: серьезная на вид птица, а такая глупая! В тень спрятаться - и на то ума не хватает. И гнездо построила кое — как - у птенцов ноги в щели проваливаются.
Жара. Хрипит на припеке, разинув клюв, кваква. Медленно движется по небу солнце. Медленно передвигается по краю гнезда кваква…
И вдруг кровь ударила мне в лицо - так стало стыдно. Ведь кваква телом своим птенцов от жгучего солнца закрывала!
Птенцам ни холодно, ни жарко: сверху тень, снизу в щели гнезда ветерок поддувает. Сложили они длинные носы свои один на другого, ноги в щели свесили и спят. А как проснутся и есть запросят, кваква полетит на болото ловить им лягушат и мальков. Накормит птенцов и опять на гнездо сядет. Носом по сторонам водит - караулит.
Серьезная птица!
Синичка необыкновенная
Звонкоголосую и белощекую нашу синицу называют большой или обыкновенной. Что большая, я с этим согласен: она больше других синиц - пухляков, московок, лазоревок. Но что она обыкновенная, с этим я не могу согласиться!
Она поразила меня с первой же встречи. А было это давным-давно. Она попалась в мой западок. Я взял ее в руку, и она… умерла! Только что была живая и резвая, щипала с вывертами за пальцы - и вот умерла. Я растерянно разжал руку. Синичка неподвижно лежала на раскрытой ладони вверх лапками, и глаза затянулись белым. Я подержал ее, подержал - и положил на пенек. И только руку отвел - синичка вскрикнула и улетела!
Какая же она обыкновенная, если такая необыкновенная обманщица! Захочет - умрет, захочет - воскреснет.
Потом я узнал, что многие птицы впадают в какое-то странное оцепенение, если их положить спинкой вниз. Но у синички это получается лучше всех и часто спасает ее от неволи.
Свистуны.
Сколько можно свистеть! Пришел к болоту еще в темноте, в час тридцать ночи. На обочине уже пересвистывались два погоныша — кто кого? Шелкали, как хлыстами: «Твуть! Твуть!» Четко так — раз в секунду. До пяти досчитаю — пять «твуть» услышу, до десяти — десять. Хоть секундомер проверяй!
Но это только принято говорить, что, мол, в одно ухо входит, а в другое выходит. Куда там — застревает!
До рассвета эти погоныши все уши мне просвистели. Хоть и умолкли рано: в три часа тридцать минут.
А теперь давайте считать.
Свистели погоныши ровно два часа, это 120 минут, или 7200 секунд. То есть 14 400 секунд на двоих, 14 400 свистов! Не переставая. А они еще и до моего прихода свистели и, может быть, не один час!
И не охрипли, не осипли и голоса не сорвали. Вот сколько можно свистеть, если весна…
