| Буров, Андрей Константинович | |
| Основные сведения | |
|---|---|
| Имя при рождении |
Ошибка Lua в Модуль:Wikidata на строке 170: attempt to index field "wikibase" (a nil value). |
| Страна |
Ошибка Lua в Модуль:Wikidata на строке 170: attempt to index field "wikibase" (a nil value). |
| Дата рождения |
Ошибка Lua в Модуль:Wikidata на строке 170: attempt to index field "wikibase" (a nil value). |
| Место рождения |
Ошибка Lua в Модуль:Wikidata на строке 170: attempt to index field "wikibase" (a nil value). |
| Дата смерти |
Ошибка Lua в Модуль:Wikidata на строке 170: attempt to index field "wikibase" (a nil value). |
| Место смерти |
Ошибка Lua в Модуль:Wikidata на строке 170: attempt to index field "wikibase" (a nil value). |
| Работы и достижения | |
| Учёба: |
Ошибка Lua в Модуль:Wikidata на строке 170: attempt to index field "wikibase" (a nil value). |
| Работал в городах |
Москва, Челябинск |
| Архитектурный стиль | |
| Важнейшие постройки | |
| Градостроительные проекты | |
| Подпись | |
| Ошибка Lua в Модуль:Wikidata на строке 170: attempt to index field "wikibase" (a nil value). | |
Андре́й Константи́нович Бу́ров (15 октября , Москва - 7 мая , Москва) - советский архитектор , инженер-изобретатель. Член-корреспондент Академии строительства и архитектуры СССР (с? года), доктор технических наук.
Биография
Родился в Москве в семье архитектора К. Ф. Бурова . В 1921-1925 учился во ВХУТЕМАСе , у А.А.Веснина , В. А. Фаворского , М. Я. Гинзбурга .
В истории архитектуры XX века А. К. Буров наиболее известен своими рабочими клубами (для Пищевиков Крайнего Юга, Твери, Объединённого клуба пищевиков, клуб пищевиков Минска), а также декорациями к фильму Эйзенштейна «Генеральная линия» (где Андрей Константинович создал здание молочной фермы, взяв за основу стилистику вилл Лё Корбюзье), также он известен тем, что сопровождал в качестве переводчика Ле Корбюзье во время его трех визитов в СССР в конце 20-х - начале 30-х гг - в связи с проектом строительства здания Центросоюза на Мясницкой . Буров также встречался с Корбюзье в Париже в 1935 г.
Краткий обзор идей
За относительно недолгую жизнь А.Бурова его взгляды на архитектуру претерпели существенные изменения. Они эволюционизировали от конструктивизма (на раннем этапе его архитектурной карьеры) к классицизму , а точнее к «русскому классицизму» . В своей книге «Об архитектуре» Буров высказывает крайне консервативную позицию, систематически противопоставляя эстетику античного Парфенона (архитектурно-эстетический идеал автора), имеющего сакральное назначение - архитектонике урбанистического индустриального строительства середины XX-го века (высотные здания деловых центров больших городов США).
Осуществленные архитектурные проекты
Как архитектор-практик Буров является автором Центрального Дома Архитектора в Гранатном переулке , Московского ипподрома и хорошо известных москвичам - жилых домов на Тверской , Полянке , Ленинградском проспекте , Бережковской набережной , в Лефортово , Здание Клуба пищевиков, павильоны Всероссийской кустарной с/х выставки (не сохранились) и др.
Общий обзор творчества
Если ранние работы Бурова выполнены в стиле конструктивизма (клуб Союза пищевиков, 1928; павильоны на Всероссийской кустарной с/х выставке, 1929), то позднее он обратился к формам древнерусской архитектуры и классицизма (интерьеры Государственного Исторического музея , 1937; Генеральский дом в Лефортово 1938; фасад Дома архитектора в Москве, 1940)
Как и у его учителя А. А. Веснина, в творческом мышлении Бурова тесно связаны архитектура и сценография. В молодости он много работал как художник театра - преимущественно для Первого рабочего театра Пролеткульта. В 1924 году, ещё учась на четвёртом курсе, А. К. Буров разрабатывает проект Театра массового действа, привлекший всеобщее внимание четкостью композиции и концепций. Для этого театра он спроектировал динамичные конструкции для сцены из подвижных, легко трансформируемых экранов.
В конструктивистском духе спроектировал ряд павильонов Всероссийской сельскохозяйственной и кустарно-промышленной выставки (1923), но ещё более авангардными явились его декорации к фильму С. М. Эйзенштейна «Старое и новое » («Генеральная линия», 1926-1927) - близкий по духу к тогдашним постройкам Ле Корбюзье кинообраз совхозного животноводческого комплекса воплотил мечту о полной индустриализации сельского хозяйства. В 1930-1931 проектировал Челябинский тракторный завод (с его именем связан в первую очередь здешний клуб, план же прилегающего «социалистического города» остался неосуществленным), в связи с чем был командирован в Детройт (1931).
Общая смена стилистического курса и разворот в сторону классики, характерные для 1930-х годов, нашли наглядное воплощение в буровской перестройке интерьеров Исторического музея в Москве (1937). Впечатления от поездки в Италию (1935) выразились в образах своего рода «социалистического неоренессанса», украшенных нарядным и в то же время стильным декором (жилой дом на улице Горького, бывший «дом Наркомлеса», 1935 и 1945, фасад Дома архитекторов, 1940; в обоих случаях в качестве художника был привлечен В. А. Фаворский). Проблемы декора органично соединились в творчестве мастера с новаторской методикой поточно-индустриального строительства, пионером которого он явился. Особенно характерен «Ажурный дом » на Ленинградском проспекте (1936-1940 гг.), покрытый ковром узорных панелей.
Стремясь уменьшить вес зданий и упростить их промышленную префабрикацию, он экспериментировал с цементом и гипсом, а в начале 1950-х годов разработал особо легкие и прочные «стекловолокнистые анизотропные материалы» (СВАМ). Издал одноименную книгу (1956).
Работая над реконструкцией Ялты (1944-1945) и стремясь поймать в кадр крымский берег в максимальном его протяжении, Буров стал и одним из первооткрывателей панорамного кино (в его случае - предполагающего синхронную съемку пятью камерами). В последний период жизни возглавлял лабораторию анизотропных структур АН СССР, где исследовал также перспективы использования ультразвука для лечения онкологических заболеваний.
В 1945 году А. К. Бурова выдвинули на получение Сталинской премии за работу на тему «Использование искусственной анизотропии для получения высокопрочных материалов».
Напишите отзыв о статье "Буров, Андрей Константинович"
Литература
- А. К. Буров. Об архитектуре. - М .: Стройиздат, 1960. - 148 с.
- А. К. Буров. Письма. Дневники. Беседы с аспирантами. Суждения современников. Серия - Мир художника. Москва, Искусство, 1980. −297 с.
- О. И. Ржехина,Р. Н. Блашкевич, Р. Г. Бурова. А. К. Буров. - М .: Стройиздат, 1984. - С. 142. - (Мастера архитектуры).
- А. К. Буров - архитектор и учёный. М., 2000
- С.О. Хан-Магомедов. Андрей Буров. - М .: Фонд «Русский авангард», 2009. - 276 с. - (Творцы авангарда). - ISBN 978-5-91566-006-8.
Ссылки
- Надежда Лысанова. . 11.01.2013. - Медиазавод. Проверено 26 августа 2013.
Примечания
Отрывок, характеризующий Буров, Андрей Константинович
Тут мы снова её увидели...На высоком, сплошь заросшем полевыми цветами обрыве, прижав колени к груди, одиноко сидела Магдалина... Она, как уже стало привычным, провожала закат – ещё один очередной день, прожитый без Радомира... Она знала – таких дней будет ещё очень и очень много. И знала, ей придётся к этому привыкнуть. Несмотря на всю горечь и пустоту, Магдалина хорошо понимала – впереди её ждала долгая, непростая жизнь, и прожить её придётся ей одной... Без Радомира. Что представить пока что ей никак не удавалось, ибо он жил везде – в каждой её клеточке, в её снах и бодрствовании, в каждом предмете, которого он когда-то касался. Казалось, всё окружающее пространство было пропитано присутствием Радомира... И даже если бы она пожелала, от этого не было никакого спасения.
Вечер был тихим, спокойным и тёплым. Оживающая после дневной жары природа бушевала запахами разогретых цветущих лугов и хвои... Магдалина прислушивалась к монотонным звукам обычного лесного мира – он был на удивление таким простым, и таким спокойным!.. Разморенные летней жарой, в соседних кустах громко жужжали пчёлы. Даже они, трудолюбивые, предпочитали убраться подальше от жгучих дневных лучей, и теперь радостно впитывали живительную вечернюю прохладу. Чувствуя человеческое добро, крошечная цветная птичка безбоязненно села на тёплое плечо Магдалины и в благодарность залилась звонкими серебристыми трелями... Но Магдалина этого не замечала. Она вновь унеслась в привычный мир своих грёз, в котором всё ещё жил Радомир...
И она снова его вспоминала...
Его невероятную доброту... Его буйную жажду Жизни... Его светлую ласковую улыбку и пронзительный взгляд его синих глаз... И его твёрдую уверенность в правоте избранного им пути. Вспоминала чудесного, сильного человека, который, будучи совсем ещё ребёнком, уже подчинял себе целые толпы!..
Вспоминала его ласку... Тепло и верность его большого сердца... Всё это жило теперь только лишь в её памяти, не поддаваясь времени, не уходя в забвение. Всё оно жило и... болело. Иногда ей даже казалось – ещё чуть-чуть, и она перестанет дышать... Но дни бежали. И жизнь всё также продолжалась. Её обязывал оставленный Радомиром ДОЛГ. Поэтому, со своими чувствами и желаниями она, насколько могла, не считалась.
Сын, Светодар, по которому она безумно скучала, находился в далёкой Испании вместе с Раданом. Магдалина знала – ему тяжелей... Он был ещё слишком молод, чтобы смириться с такой потерей. Но ещё она также знала, что даже при самом глубоком горе, он никогда не покажет свою слабость чужим.
Он был сыном Радомира...
И это обязывало его быть сильным.
Снова прошло несколько месяцев.
И вот, понемногу, как это бывает даже с самой страшной потерей, Магдалина стала оживать. Видимо, приходило правильное время возвращаться к живущим...
Облюбовав крошечный Монтсегюр, который был самым магическим в Долине замком (так как стоял на «точке перехода» в другие миры), Магдалина с дочуркой вскоре начали потихоньку туда перебираться. Начали обживать их новый, незнакомый ещё, Дом...
И, наконец, помня настойчивое желание Радомира, Магдалина понемногу стала набирать себе первых учеников... Это была наверняка одна из самых лёгких задач, так как каждый человек на этом дивном клочке земли был более или менее одарённым. И почти каждый жаждал знания. Поэтому очень скоро у Магдалины уже было несколько сотен очень старательных учеников. Потом эта цифра переросла в тысячу... И уже очень скоро вся Долина Магов была охвачена её учением. А она брала как можно больше желающих, чтобы отвлечься от своих горьких дум, и была несказанно рада тому, как жадно тянулись к Знанию окситанцы! Она знала – Радомир бы от души этому порадовался... и набирала ещё больше желающих.
– Прости, Север, но как же Волхвы согласились с этим?!. Ведь они так тщательно охраняют от всех свои Знания? Как же Владыко допустил такое? Магдалина ведь учила всех, не выбирая лишь посвящённых?
– Владыко никогда не соглашался с этим, Изидора... Магдалина и Радомир шли против его воли, открывая эти знания людям. И я до сих пор не знаю, кто из них был по-настоящему прав...
– Но ты же видел, как жадно внимали этому Знанию окситанцы! Да и вся остальная Европа также! – удивлённо воскликнула я.
– Да... Но я видел и другое – как просто они были уничтожены... А это значит – они были к этому не готовы.
– Но когда же, по твоему, люди будут «готовы»?.. – возмутилась я. – Или это не случится никогда?!.
– Случится, мой друг... думаю. Но лишь тогда, когда, люди наконец-то поймут, что они в состоянии защитить это же самое Знание... – тут Север неожиданно по-детски улыбнулся. – Магдалина и Радомир жили Будущим, видишь ли... Они мечтали о чудесном Едином Мире... Мире, в котором была бы одна общая Вера, один правитель, единая речь... И несмотря ни на что, учили... Сопротивляясь Волхвам... Не подчиняясь Владыко... И при всём при том, хорошо понимая – даже их далёкие правнуки наверняка ещё не узрят этого чудесного «единого» мира. Они просто боролись... За свет. За знания. За Землю. Такой была их Жизнь... И они прожили её, не предавая.
Я снова окунулась в прошлое, в котором всё ещё жила эта удивительная и единственная история...
Было только одно грустное облачко, бросавшее тень на светлеющее настроение Магдалины – Веста глубоко страдала от потери Радомира, и никакими «радостями» не удавалось её от этого отвлечь. Узнав, наконец, о случившемся, она полностью захлопнула своё маленькое сердечко от окружающего мира и переживала свою потерю одна, не допуская к себе даже любимую маму, светлую Магдалину. Так она бродила целыми днями неприкаянной, не зная, что с этой страшной бедой поделать. Рядом не было также и брата, с которым Веста привыкла делиться радостью и печалями. Ну, а сама она была слишком ещё мала, чтобы суметь осилить столь тяжкое горе, непомерным грузом обрушившееся на её хрупкие детские плечи. Она дико скучала по своему любимому, самому лучшему на свете папе и никак не могла понять, откуда же взялись те жестокие люди, которые его ненавидели и которые его убили?.. Не слышно было больше его весёлого смеха, не было их чудесных прогулок... Не оставалось больше вообще ничего, что было связанно с их тёплым и всегда радостным общением. И Веста глубоко, по-взрослому страдала... У неё оставалась только память. А ей хотелось вернуть его живого!.. Она была ещё слишком малой, чтобы довольствоваться воспоминаниями!.. Да, она очень хорошо помнила, как, свернувшись калачиком на его сильных руках, затаив дыхание слушала удивительнейшие истории, ловя каждое слово, боясь пропустить самое важное... И теперь её раненое сердечко требовало всё это обратно! Папа был её сказочным кумиром... Её, закрытым от остальных, удивительным миром, в котором жили только они вдвоём... А теперь этого мира не стало. Злые люди забрали его, оставив лишь глубокую рану, которую ей самой никак не удавалось заживить.
Все окружавшие Весту взрослые друзья старались, как могли, развеять её удручённое состояние, но малышка, никому не хотела открывать своё скорбящее сердце. Единственный, кто наверняка смог бы помочь, был Радан. Но и он находился далеко, вместе со Светодаром.
Впрочем, был с Вестой один человек, который старался изо всех сил заменить её дядю Радана. И звали этого человека Рыжий Симон – весёлый Рыцарь с яркими рыжими волосами. Друзья безобидно так прозвали его из-за необычного цвета его волос, и Симон ничуточки не обижался. Он был смешливым и весёлым, всегда готовым придти на помощь, этим, и правда, напоминая отсутствующего Радана. И друзья за это искренне его любили. Он был «отдушинкой» от бед, которых в жизни Храмовиков в то время было очень и очень немало...
Рыжий Рыцарь терпеливо являлся к Весте, ежедневно уводя её на захватывающие длинные прогулки, постепенно становясь малышке настоящим доверенным другом. И даже в маленьком Монтсегюре очень скоро к нему привыкли. Он стал там привычным желанным гостем, которому каждый был рад, ценя его неназойливый, мягкий характер и всегда прекрасное настроение.
И только одна Магдалина вела себя с Симоном настороженно, хотя сама наверняка не смогла бы объяснить причину... Она больше всех остальных радовалась, видя Весту всё более и более счастливой, но в то же время, никак не могла избавиться от непонятного ощущения опасности, приходящей со стороны Рыцаря Симона. Она знала, что должна была чувствовать ему только лишь благодарность, но ощущение тревоги не проходило. Магдалина искренне пыталась не обращать на свои чувства внимания и лишь радоваться настроению Весты, сильно надеясь, что со временем боль дочурки понемногу утихнет, так же, как стала утихать она в ней самой... И останется тогда в её измученном сердечке лишь глубокая светлая грусть по ушедшему, доброму папе... И ещё останутся воспоминания... Чистые и горькие, как бывает иногда горькой самая чистая и самая светлая ЖИЗНЬ...
Родился в семье архитектора Константина Федоровича Бурова.
В 1918 году Андрей Буров окончил школу и поступил на архитектурный факультет Свободных Государственных Художественных Мастерских (СВОМАС).
В 1919 году вступил добровольцем в Красную Армию.
В 1921 году на основании декрета правительства об откомандировании студентов из армии в высшие учебные заведения, Андрей Буров был направлен во ВХУТЕМАС (Высшие художественно-технические мастерские, созданные в конце 1920 г.), где был зачислен на второй курс архитектурного факультета в мастерскую А. А. Веснина. Во ВХУТЕМАСе учился до 1925 года. Уже на третьем курсе его проект планировки первой Всероссийской сельскохозяйственной и кустарно-промышленной выставки в Москве получил III премию.
В 1923 году по его проектам построили несколько павильонов на Всероссийской выставке, создали сквер у здания Арсенала в Московском Кремле и оформили интерьеры теплоходов, курсировавших на линии Ленинград-Лондон.
В 1925 году А. А. Веснин, М. Я. Гинзбург и А. М. Ган создали при Государственной Академии Художественных Наук (ГАХН) творческую организацию конструктивистов - Объединение современных архитекторов (ОСА), куда вошел Андрей Буров. Они определяли термин «конструктивизм» как синтетический метод проектирования, создающий неразрывную и органичную связь всех элементов сооружения.
В 1927 году Андрей Буров создал архитектурные декорации к фильму «Старое и новое» режиссера С.М. Эйзенштейна, позднее названный «Генеральная линия», и оформлял спектакли в театрах Первого рабочего театра Пролеткульта и Революции.
Архитектор Андрей Буров был переводчиком французского архитектора Шарля Ле Корбюзье в 1928 году во время его визита в Москву для участия в конкурсе проектов строительства Дворца Советов и постройки здания Центросоюза на Мясницкой № 39.
В 1930 – 1931 годах Андрей Буров разрабатывал проект клуба Челябинского тракторного завода и побывал в командировке на машиностроительных заводах Детройта в США.
В 1934 – 1956 годах преподавал в Академии архитектуры СССР.
В 1935 году Андрей Буров окончил Академию архитектуры СССР и был направлен в Италию, Грецию и Францию. Во Франции он повторно встречался с Ле Корбюзье.
В 1935 году результаты этой поездки нашли выражение в строительстве жилого «дома Наркомлеса» при участии художника В.А. Фаворского.
В 1936 – 1938 годах преподавал в Московском архитектурном институте.
В 1936 году Андрей Буров построил жилой дом Тверской улице №25/ 12, где архитектор прожил с 1936 по 1957 годы. Этот дом был удостоен премии Моссовета как один из лучших домов в Москве.
В 1936 - 1940 году он построил «Ажурный дом» («Буровский дом») на Ленинградском проспекте № 27, покрытый узорными панелями, при участии художника В.А.Фаворского.
В 1937 – 1939 годах Андрей Буров проектирует и выстраивает новые интерьеры Исторического музея в Москве.
В 1938 году построил «Генеральский» жилой дом в Лефортово на шоссе Энтузиастов № 20.
В 1938 – 1941 годах перестроил фасад Центрального Дома архитекторов в Гранатном переулке № 7. Художник В.А. Фаворский создал декоративный картуш для него.
В 1939 – 1946 годах Андрей Буров работал над проблемой сборного домостроения, разработав серию проектов крупноблочных домов и создав специальную тектоническую систему стены. Эта система была применена в строительстве «Ажурного дома» на Ленинградском проспекте № 27.
В 1942 году возглавил лабораторию анизотропных структур при геолого-географическом отделении Академии наук СССР, где были созданы сверхпрочные материалы и технология их промышленного производства - «стекловолокнистые анизотропные материалы» (СВАМ). На свои изобретения он получил 27 патентов и авторских свидетельств.
В 1947 году был выдвинут на звание профессора кафедры архитектурного проектирования Института аспирантуры Академии архитектуры СССР.
В 1948- 1949 годах Андрей Буров разработал серию бескаркасных односекционных домов-башен и многосекционных жилых домов различной этажности из керамзитовых панелей, параллельно работая над созданием и применением новых легких дешевых строительных материалов.
В 1952 году архитектору Бурову была присвоена ученая степень доктора технических наук.
В 1957 году он был избран членом-корреспондентом созданной Академии строительства и архитектуры СССР.
В последние годы жизни Андрей Буров исследовал в лаборатории анизотропных структур АН СССР возможности использования ультразвука сверхвысокой интенсивности для лечения злокачественных опухолей – эти исследования продолжаются и в настоящее время.
Архитектор Андрей Буров скоропостижно скончался в Москве и похоронен на Новодевичьем кладбище.
Тонкий анализ основных проблем архитектуры, основанный на тщательном и прочувствованном изучении и знания ее истории, нашедший свое воплощение в великолепной литературной форме с образным и богатым языком, в художественной выразительности сравнений, впечатлений и ассоциаций. Эта высочайший образец исследований в области архитектуры.
Знаменитый зодчий, градостроитель и мыслитель Ле Корбюзье, (самый крупный из его ранних проектов осуществлен в Москве в 1923 году — здание ЦСУ на ул. Мясницкая), оставил огромное литературное наследство.
Портреты Ле Корбюзье и А. Бурова (бумага, уголь, 90×80)
В своих книгах по проблемам градостроительства и архитектуры, так же как и А.К.Буров он выходил за рамки узкопрофессиональных задач, поднимая глубокие социальные проблемы.
Ле Корбюзье и А.Буров прекрасные рисовальщики, проявившие свое профессиональное мастерство в беглых набросках, выполненных во время путешествий с целью натурного изучения памятников архитектуры. Свои деловые наброски они всегда сопровождали лаконичными наблюдениями. «Рисуя, учишься видеть зарождение вещей… мы проникаем в неизвестное, исследуя, мы приходим к ценным итогам, мы изучаем» — писал Ле Корбюзье.
Андрей Буров в этом смысле — его антипод. Сочетая талант архитектора с даром ученого-новатора, он утверждал идею методического, научного подхода к решению архитектурных задач. Его прочувствованное знание прошлого и яркое видение будущего сыграли роль мощного катализатора в деле дальнейшего развития архитектурной формы и архитектурного синтаксиса. Будучи, по словам Ле Корбюзье «компаньонами», Буров в своих дневниках, однако, резко его же критиковал, утверждая, что Ле Корбюзье «понятен как попытка выскочить из стиля, но он не может выскочить из эпохи и переходит не в стиль, а в моду, уже прошедшую». Ему чужды были ранние урбанистические взгляды Ле Корбюзье, а также его живописные работы в стиле пуризма, созданном им совместно с Амедео Озанфаном.
Поэтому поистине гениально звучит высказывание проф. К.Н.Афанасьева: «Творчество Бурова было в высокой степени профессиональным, талант — ярким, новаторским. Но он никогда не отрывался от традиций, стоял на пьедестале большой архитектурной культуры. Он был классиком в конструктивизме и остался конструктивистом в классике».
Уместно вспомнить еще один момент взаимодействия двух мастеров универсальных знаний, опыта, стремлений, таланта и умений.
«Кино и архитектура — единственные искусства современности — со свойственной ему категоричностью сказал в 1927 году Ле Корбюзье после просмотра фильма С.Эйзенштейна «Старое и новое» («Генеральная линия»). Острота и точность суждений великого полемиста, несмотря на кажущуюся резкость, общеизвестна. Он был большим энтузиастом и поклонником кино. «Мне кажется, что в своей работе я мыслю так же, как мыслит С.Эйзенштейн — подчеркнул Ле Корбюзье в своем интервью в 1927 году после просмотра фильма «Старое и новое». — Его работы проникнуты чувством правды. Сведенные исключительно к существенному, они близки по мысли к тому, что я стремлюсь выразить в своих работах».
Для работы над этим фильмом С.Эйзенштейн пригласил А.Бурова, которому поручалась разработка декораций нового образцового поселка, как форпоста новой зарождающейся культуры. Буров так писал о своей работе в этом фильме: «Трудно говорить об архитекторе, как о декораторе в кино, потому что работа его не может и не должна быть названа декоративной в общепризнанном смысле …
Кино открывает возможности архитектору и вообще всем нам осуществить такие задачи, которые до сих пор в силу целого ряда обстоятельств в жизнь проведены не были, и поэтому архитектор работает в кино не как декоратор, а как архитектор». Вот почему отправной точкой для работы А.Бурова были не декоративные эффекты как самоцель, а желание через фильм провести в жизнь новые методы строительства объектов по современным архитектурным концепциям, конструкциям и материалам, получившим восторженную оценку Ле Корбюзье. Так в творчестве двух мастеров — режиссера и архитектора — проявилось глубокое проникновение в суть задачи, ее конструктивное и функциональное осмысление.
Обладая энциклопедическими знаниями, универсальностью научных интересов Буров сразу по окончании ВХУТЕМАСа в 1925 году, а точнее, ещё, будучи студентом, участвует в конкурсном проектировании, разработке проектов гражданских и промышленных зданий, интерьеров, объектов ландшафтной архитектуры и благоустройства.
Но наиболее активно он работал в области архитектуры жилых зданий. «С жилища начинается архитектура, с жилища начинается город», — писал он в своей книге «Об I архитектуре». Этой проблеме собственно и посвящена идея книги-исследования во всех ее главах и разделах: о единстве архитектуры; об «академизме» и ордере; о принципе экономии; о техническом прогрессе; об иллюзии, реальности и стиле; о масштабе и образе, материале и форме.
В 1925 году в залах ВХУТЕМАСа Буров демонстрирует свой дипломный проект. В 1931 году Ле Корбюзье участвует в Международном конкурсе на строительство Дворца Советов в Москве. Это два самых блестящих проекта двух мастеров.
Дипломный проект Центрального вокзала в Москве обошел все монографии советского конструктивизма. Он выделялся не только ясностью художественного замысла, но и принципиальным, бескомпромиссным отказом от использования традиционных архитектурных форм, привычных планировочных конструктивно-технических приемов. Проявляя новый подход к пониманию художественного образа, Буров смело отбрасывает устоявшийся пафос монументальности и декоративизма, заменяя его Эстетиков предельного обобщения упрощения Крупномасштабных форм.
Четко выявляя назначение сооружения, он ориентируется на принцип правдивого выражения его функции и конструктивной основы.
Конкурсный проект Дворца Советов — один из самых блестящих проектов Ле Корбюзье. «Если бы он был построен, — пишет автор, — это было бы великолепное сооружение. В зале на 14 тысяч зрителей предусматривалась идеальная акустика без специальных устройств (проверка была сделана с использованием световых волн). Этот Дворец, несмотря на свою грандиозность, соразмерен масштабу человека».
Наибольшая часть творчества Ле Корбюзье и А.К.Бурова, без сомнения, была посвящена проблемам человеческого жилища. Эта их деятельность сопровождалась многочисленными экспериментами в области архитектурно-философских и стилистических поисков. Материалы легкие, в некоторых случаях совершенно новые, методы тоже новые. Так, Ле Корбюзье, возвращаясь к народным традициям, предлагает варианты ускоренного строительства малоэтажных жилых домов для населения, лишившегося своего жилища в результате войны. А.К.Буров также проектирует серию сборных малоэтажных жилых домов из армированного высопропрочного гипса. Эти проекты не потеряли своей актуальности до наших дней.
Но самыми необычными и тепло принятыми постройками Ле Корбюзье и Андрея Бурова явились капелла в Роншане и фасад Дома архитекторов в Москве. Они стали символичными во всём творчестве двух мастеров. «Я человек со зрительным восприятием, человек, который работает глазами и руками, вдохновляемый художественными образами», — говорил о себе Ле
Корбюзье, и это нашло свое полное воплощение в капелле в Роншане, в образе которой соединились идеи народной средиземноморской архитектуры с поэзией пластичных скульптурных форм, принципами выведенными у природы, способные затронуть душу человека гармонией сложных ощущений. Сооружение приобрело мировую известностность.
В решении фасада Центрального дома архитектора в Москве Буров воплотил свое понимание архитектуры, как искусства, синтезирующее все средства выразительности — масштаб, пропорции, ритм, фактуру, цвет. По выражению Н.П.Былинкина «он дал архитектуру в изобразительном плане, но эта изобразительность построена логично и ясно».
Творчество двух мастеров всегда было направлено в сторону синтеза искусств. Это особенно отчетливо выразилось и в марсельском жилом блоке Ле Корбюзье, и в капелле в Роншане, ставшей манифестом новых скульптурных форм, и на фасаде Портала Центрального дома архитекторв А.К.Бурова.
В своих книгах, статьях, выступлениях обоих мастеров интересовали вопросы, касающиеся сущности архитектуры как целостной системы, определяющей состояние общества. «Архитектура изначально несет в себе стремление к порядку» — определяет Ле Корбюзье в книге «К архитектуре».
Не стоит читателю искать в этой статье некие сравнения. Невозможно сравнивать творчество двух рассматриваемых мастеров — оно несопоставимо. Это всего лишь возможность определить идентичность их взглядом и мыслей в поисках утраченного единства.
Андрей Константинович Буров (15 октября 1900, Москва - 7 мая 1957, Москва) - крупный советский зодчий - сочетал в себе дар архитектора с талантом ученого-новатора. Универсальность научных интересов и широта его взглядов, энциклопедические знания и необычайная память помогли ему соединять в творчестве и изобретательстве «далеко лежащие вещи». В этом сложном процессе сочетания рождались мысли и идеи, удивительные по своей красивой простоте. Не все идеи воплощены в жизнь. Но бесспорно, что все они интересны и талантливы. Для него характерно свежее, острое, современное решение любой архитектурной задачи, глубокое понимание природы, материала и тектоники сооружений; в ряде проектов он применил и предугадал многое, что получило развитие в советской и мировой архитектуре. Его теоретические исследования отличались своеобразием и новизной. В области технической физики и биологии Буровым поднимались жизненно важные, актуальные проблемы. Методически стройная система обучения привлекала к нему в течение всей его жизни широкий круг молодежи - архитекторов и ученых.
А. К. Буров родился в 1900 году в Москве в семье архитектора. В 1918 году он поступил в Училище живописи, ваяния и зодчества; с 1920 года Буров учился во Вхутемасе, в мастерской А. Веснина. В студенческие годы он активно включился в творческую архитектурную практику. Участвовал в открытом конкурсе на проекты Всероссийской сельскохозяйственной и кустарно-промышленной выставки в Москве. К 1923 году по проектам Бурова было построено несколько павильонов на Всероссийской выставке, создан сквер у здания Арсенала в Московском Кремле, оформлены интерьеры теплоходов, курсировавших на линии Ленинград-Лондон. Уже в те годы проявились черты его своеобразного дарования - произведения отличались четкостью замысла, в них присутствовала особая острота и ясность, он свободно и органично вводил в архитектуру цвет.
В начале 20-х годов Буров вошел в группу конструктивистов.
За успешное окончание архитектурного факультета в 1925 году Буров был оставлен во Вхутемасе в качестве ассистента и премирован заграничной поездкой. По возвращении Буров развивает активную творческую деятельность.
Широта диапазона его деятельности и творческих интересов поразительна. Он создал архитектурную декорацию к кинофильму «Старое и новое», поставленному режиссером С. М. Эйзенштейном в 1927 году. Поиски облика новой деревни, воплощенной в рациональных простых формах новых для того времени конструктивистских зданий, хорошо передавали атмосферу становления новой жизни на селе. Одновременно он оформил ряд спектаклей в театрах Революции, Пролеткульта и других.
Буров - блестящий оратор, выступает на собраниях архитектурных обществ, участвует в диспутах и начинает свою деятельность публициста.
Он проектирует здания электростанций, жилых домов и клубов. Рабочие клубы, построенные по проектам Бурова в Киеве, Минске и Твери, обеспечивают все многообразие функций, выражают значительность их содержания, передают ощущение нового восприятия жизни, создают оптимистический эмоциональный настрой.
В 1930-1931 годах Буров разрабатывал проект Челябинского тракторного завода и в связи с этой работой был командирован в США на заводы Детройта.
В 1935 году А. К. Буров окончил аспирантуру Академии архитектуры СССР и совместно с архитекторами Алабяном, Власовым, Соболевым и другими был направлен в Италию, Грецию и Францию. Соприкосновение с памятниками мировой культуры, общение с выдающимися мастерами архитектуры Западной Европы - Огюстом Перре, Жаннере, Ле Корбюзье - оказало значительное влияние на дальнейшую деятельность Бурова. (Дружба и переписка с Ле Корбюзье продолжалась долгие годы.)
Новое видение архитектуры помогает ему глубже постигнуть законы построения. Особенно сильное воздействие оказали на него Парфенон и вилла Адриана. Однако, хорошо изучив античность, он в дальнейшем никогда не копирует, а всегда делает по-своему, для своего времени, возведя новаторство в принцип своего творчества. Этот период творчества Бурова характерен также интересом к русскому народному зодчеству, к полихромии в русской архитектуре.
В 1937-1939 годах Буров проектирует и осуществляет новые интерьеры Исторического музея в Москве. Давая оценку новому произведению А. К. Бурова, профессор А. Г. Габричевский в те годы писал:
«[...] подход к русскому зодчеству не как к экзотическому, провинциальному курьезу, а как к самобытной, полнокровной ветви мирового зодчества в целом, подход творческий, обнаруживавший все, что есть «классического», то есть для нас действительно ценного в этом искусстве, позволил автору дать в скромных, по существу «служебных» и только обрамляющих композициях нечто очень свежее, радостное, молодое, и в подлинном смысле современное» *.
*А. Г. Габричевский, Новое оформление интерьеров Исторического музея. - «Архитектура СССР», 1938, № 1, стр. 75.
В 1940 году А. Буров создает фасад новой части Дома архитектора. Фасад, выходящий в узкий переулок - стена, прорезанная арками, - несколько театрально закрывает объем здания. Прекрасные пропорции стройных арок, изящные членения стены, великолепный по рисунку завершающий карниз превращают небольшую пристройку в монументальное, значительное сооружение. Цветовое сочетание глухой темно-красной стены, белой керамики, золотой смальты и декоративного картуша из керамики работы художника В. А. Фаворского придает «сему зданию праздничный характер. В этом здании, как и во всех постройках Бурова, необычайно хороши детали, которые можно узнать по уверенному рисунку, интересным ракурсам и законченности.
С 1935 года Буров проектирует и строит в основном жилые дома и школы. Среди зданий, построенных по проектам Бурова в столице, большой интерес представляет жилой дом на улице Горького с росписями художника В. А. Фаворского, удостоенный премии Моссовета как один из лучших домов в Москве. Дом выдержал испытание временем и является удачным примером тонкого понимания классического архитектурного наследия и использования его с позиций современности. Однако автор уже в то время критически оценивал свое произведение. Решительно отказавшись от реминисценций классической архитектуры, Буров направил все свои творческие усилия на поиски новых архитектурно-художественных и технических решений.
Массовые, широкие масштабы строительства потребовали в те годы новых методов возведения зданий, радикальным образом разрешающих проблему индустриализации массового жилищного строительства. В 1939-1941 годах Буров работает над проблемой сборного домостроения и совместно с архитектором Б. Н. Блохиным разрабатывает три серии проектов крупноблочных домов для строительства в Москве. При осуществлении этих зданий были освоены технология производства и монтаж зданий из крупноразмерных блоков, создана своеобразная тектоническая система стены, примененная в строительстве жилого дома на Ленинградском проспекте. В 1948-1949 годах Буров разработал серию проектов бескаркасных односекционных домов-башен и многосекционных жилых домов различной этажности из крупных керамзитобетонных панелей. Богатая пластика стены с лоджиями и балконами, рельеф панелей, остроумно и по-новому решающий проблему стыков, использование цвета, применение росписи и скульптуры помогли создать запоминающийся, новый для того времени образ жилого дома. Одновременно с разработкой прогрессивных типов конструкций Буров работал над созданием и применением новых легких и дешевых строительных материалов.
В 1943-1944 годах им разрабатывается серия проектов сборных домов из армированного высокопрочного гипса и армированного расширяющегося цемента.
Год окончания войны и послевоенный период посвящен проектированию для городов, разрушенных во время войны. В эти годы он участвует в конкурсах на проекты железнодорожных вокзалов, разрабатывает проект «Храма славы» в Сталинграде (совместно с арх. С. X. Сатунцем) и проект монумента «Сталинградская эпопея».
Одной из значительных работ в 1944 - 1945 годах, в которой он выступил как градостроитель, был проект восстановления и реконструкции центра города Ялты. В основу проекта была положена идея создания города-курорта, свободного от внутригородского транспорта. В этом проекте решены многие задачи современного градостроительства - удачные в художественном отношении и технически прогрессивные.
Буров с огромной энергией и настойчивостью работал над разрешением одной из важных проблем современного строительства - облегчением веса зданий. Он работал над созданием материалов одновременно высокопрочных, легких и дешевых. И в этой деятельности блестяще проявилась одна из сторон таланта Бурова - его дар ученого-изобретателя, дар научного предвидения. В результате многих лет работы (начатых еще в предвоенные годы) в лаборатории анизотропных структур Академии наук СССР, которую он возглавлял, были созданы сверхпрочные материалы нового класса - «стекловолокнистые анизотропные материалы» (СВАМ) и разработана промышленная технология их заводского производства (За изобретения и усовершенствования стеклопластиков Буров получил 27 патентов и авторских свидетельств).
В дальнейшем Буровым была разработана серия типовых проектов экспериментальных жилых домов из СВАМ; по расчетным данным, кубический метр такого здания весит в двадцать с лишним раз меньше кубического метра здания из традиционных материалов. За комплекс работ по СВАМ, явившихся большим вкладом в решение проблем нашего строительства, в 1952 году архитектору Бурову была присвоена ученая степень доктора технических наук.
А. Буров - крупнейший теоретик. Огромный опыт архитектора и строителя, углубленное изучение зодчества прошлого и современной мировой архитектуры, а также широкие познания в области естественных наук позволили Бурову найти ясную формулировку для ряда сложнейших теоретических проблем архитектуры.
Наиболее четко эти теоретические положения изложены в книге «Об архитектуре» (первый вариант - «В поисках утраченного единства»), которую он начал писать еще во время войны - в 1943-1944 годах. Многие положения книги не потеряли остроты и в наше время.
В это же время Буров, не прекращая работы над новыми материалами, занялся проблемой лечения злокачественных опухолей с помощью мощных ультразвуковых колебаний сверхвысокой интенсивности. (Начатые Буровым исследования в этой области продолжаются в настоящее время).
Параллельно с теоретическими исследованиями и практической работой в области архитектуры, физики, биологии А. Буров много лет преподавал в Московском архитектурном институте и аспирантуре Академии архитектуры СССР. Талантливый педагог, он поражал эрудицией, остротой постановки проблемы, неисчерпаемым запасом фантазии, принципиальностью. Он никогда не призывал к подражанию, а вдохновлял, взбудораживал, воспламенял, извлекая из своей памяти какую-нибудь подробность, штрих наблюдения, стремясь направить фантазию автора на верный путь. Каждая очередная выставка работ аспирантов Бурова становилась событием в стенах Академии архитектуры.
В своих многочисленных выступлениях, докладах, статьях, книге он поднимал вопросы сущности и определения архитектуры, стиля, вопросы методики проектирования, архитектурно-художественных средств, использования достижений технического прогресса в архитектуре, взаимосвязи техники и искусства. Некоторые положения, которые Буров считал особенно важными, он много раз повторяет, углубляя их и раскрывая в новых аспектах.
Определяя архитектуру как искусственно созданную среду, в которой протекает жизнедеятельность человека, Буров утверждает, что эта среда в каждую эпоху создается по-своему, сообразно тем общественным, социальным потребностям, которые возникают в данную эпоху. Призывая архитекторов проектировать и строить для своего времени и решительно отказаться от слепого подражания, Буров повторяет афоризм П. А. Вяземского: «Лучшее, в чем нужно подражать древним,- это не подражать им».
