Денежная удача

Современные тенденции развития международных отношений. Старое и новое политическое мышление Взаимосвязь политики и международных отношений

11.09.2019

История международных отношений представляет собой науку, которая изучает совокупность экономических, политических, культурных взаимоотношений стран и народов мира в исторической динамике. Насколько разнообразны, сложны, неоднозначны в оценках ученых и политиков международные отношения, настолько сложна, интересна и познавательна эта наука. Равно как политика, экономика, культура взаимозависимы в рамках отдельного государства, так и на уровне международных связей эти составляющие неразделимы.

В истории международных отношений ХХ в. условно можно выделить пять основных периодов.

1 – от начала столетия по Первую мировую войну включительно\;

2 – становление и развитие нового европейского равновесия в рамках Версальской системы международных отношений\; он завершается развалом Версальского миропорядка и установлением германской гегемонии в Европе\;

3 – история международных отношений в годы Второй мировой войны\; завершается оформлением биполярной структуры мира\;

4 – период «холодной войны» Восток – Запад и раскол Европы\;

5 – время глобальных изменений в мире, связанных с кризисом и разложением социализма, распадом Советского

Союза, становлением нового миропорядка.

ХХ в. стал веком глобализации мировых процессов, усиления взаимозависимости государств и народов мира. Внешняя политика ведущих государств все отчетливее сопрягалась с интересами не только сопредельных, но и географически удаленных стран. Одновременно с глобальными системами международных отношений в Европе формировались и функционировали их периферийные подсистемы на Ближнем и Дальнем Востоке, в Центральной и Южной Америке и т.д.

Развитие мировой цивилизации в целом и отдельных стран в значительной степени определяется взаимоотношениями населяющих Землю народов.

ХХ в. ознаменовался бурным развитием международных отношений, усложнением комбинаций взаимодействия стран в политике, экономике, идеологии, культуре, религии. Межгосударственные связи вышли на новый уровень, превращаясь в

сравнительно устойчивые системы международных отношений. Одним из важнейших факторов, определявших роль государства на международной арене ХХ в., являлось население страны, его этнодемографический состав.

Одной из главных тенденций последних столетий было резкое увеличение численности населения. Если за первые 15

веков нашей эры население земного шара выросло лишь в 2,5 раза, то в течение XVI – XIX вв. число людей увеличилось почти в 10 раз. В 1900 г. в мире было 1630 млн. человек. В настоящее время жителей планеты Земля уже более 6 млрд. Самыми населенными странами являются Китай (немногим менее 1,5 млрд.) и Индия (более 1 млрд. человек).

Исследователи насчитывают в современном мире от 3,5 до 4 тысяч различных народов – от крупнейших наций до самых мелких племен с населением в десятки человек. Вообще, определение национального состава в различных странах – крайне сложное дело. В международных отношениях одним из определяющих факторов является осознание народа как единой нации, консолидированной вокруг национальной идеи (а ее подчас найти нелегко). В Европе, где живут в основном большие нации, выделяется около 60 крупных наций.

К наиболее распространенным языкам мира относятся\:

– китайский (около 1,5 млрд., включая жителей диаспоры, т.е. проживающих вне Китая)\;

– английский (около 500 млн.)\;

– хинди (около 300 млн.)\;

– испанский (около 280 млн.)\;

– русский (около 220 млн.)\;

– арабский (около 160 млн.)\;

– португальский (около 160 млн.)\;

– японский (около 120 млн.)\;

– немецкий (около 100 млн.)\;

– французский (почти 94 млн.).

На этих языках говорит почти две трети человечества. Официальными и рабочими языками ООН являются английский,

французский, русский, испанский, арабский, китайский.

РЕЛИГИЯ. С развитием общества, усилением контактов между народами возникают более широкие, чем ранее, религиозные общности\; одну и ту же религию могут исповедовать разные народы. К ХХ в. большинство крупных современных народов принадлежало к одной из мировых религий – христианству, буддизму либо исламу.

Из предтечей этих религий можно выделить\:

Иудаизм – первая монотеистическая религия, появилась у древних евреев\;

Зороастризм – в основе его дуализм – представление о противоборстве доброго и злого начал\;

Конфуцианство и даосизм (религиозно-этические и философские доктрины, возникшие в Древнем Китае)\;

Индуизм, для которого характерна вера в переселение душ\;

Синтоизм (Япония).

Если попытаться представить население Земли через призму конфессиональной принадлежности, то получится\:

Христиан – более 1 млрд., из них\:

– католиков – около 600 млн.\;

– протестантов – около 350 млн.\;

– православных – около 80 млн.

Интересно, что большинство католиков и протестантов проживают в настоящее время в Новом Свете.

Ислам исповедует более 800 млн. человек, из них

– суннитов – 730 млн.\;

– шиитов – 70 млн.

Индуизм – древнюю религию Индии – почитают 520 млн. человек. Несмотря на такое количество адептов

(приверженцев), эта религия не входит в число мировых, так как носит чисто национальный характер.

Буддизм – самую старую из мировых религий – исповедуют около 250 млн. человек.

Следует отметить, что все мировые религии – плоды НЕЗАПАДНЫХ цивилизаций, а важнейшие политические идеологии – либерализм, социализм, консерватизм, социал-демократизм, фашизм, национализм, христианская демократия – продукты ЗАПАДА.

Религия объединяет народы, но она же может стать причиной вражды, конфликтов и войн, когда люди одной этнической группы, говорящие на одном языке, способны на братоубийственные войны. В настоящее время религиозный фактор является одним из ключевых в международных отношениях.

Глобальный масштаб и радикальность происходящих в наши дни изменений в политической, экономической, духовной областях жизни мирового сообщества, в сфере военной безопасности, позволяют выдвинуть предположения о формировании новой системы международных отношений, отличной от тех, которые функционировали на протяжении ХХ в., а во многом,

– и начиная с классической Вестфальской системы.

В мировой и отечественной литературе сложился более или менее устойчивый подход к систематизации международных отношений в зависимости от их содержания, состава участников, движущих сил и закономерностей. Считается, что собственно международные (межгосударственные) отношения зародились в период формирования национальных государств на относительно аморфном пространстве Римской империи. За точку отсчета принимается завершение «Тридцатилетней войны» в Европе и заключение Вестфальского мира 1648 г. С той поры весь 350-летний период международного взаимодействия рассматривается многими, особенно западными, исследователями, как история единой Вестфальской системы. Доминирующими субъектами этой системы являются суверенные государства. В системе отсутствует высший арбитр, поэтому государства независимы в проведении внутренней политики в пределах своих национальных границ и в принципе равноправны.

Большинство ученых сходятся во мнении, что основной движущей силой Вестфальской системы международных отношений было соперничество между государствами\: одни стремились увеличить свое влияние, а другие – не допустить этого. Исход соперничества, как правило, определялся соотношением сил между государствами или союзами, в которые они

вступали для реализации своих внешнеполитических целей. Установление равновесия, или баланса, означало период

стабильных мирных отношений\; нарушение баланса сил в конечном счете вело к войне и восстановлению его в новой конфигурации, отражающей усиление влияния одних государств за счет других. Эту систему для наглядности и упрощения сравнивают с движением бильярдных шаров. Государства сталкиваются друг с другом, образуя меняющиеся конфигурации, а затем движутся снова в бесконечной борьбе за влияние или безопасность. Главный принцип при этом – собственная выгода. Главный критерий – сила.

Вестфальскую систему международных отношений разбивают на несколько этапов (подсистем), объединенных общими закономерностями, но отличающихся друг от друга особенностями, характерными для конкретного периода отношений между государствами. При этом обычно выделяют\:

– систему преимущественно англо-французского соперничества в Европе и борьбы за колонии в XVII–XVIII вв.\;

– систему «европейского концерта наций» или «Венского конгресса» XIX в.\;

– Версальско-Вашингтонскую систему между двумя мировыми войнами\;

– систему «холодной войны», или Ялтинско-Потсдамскую.

Очевидно, что во второй половине 80-х – начале 90-х гг. ХХ в. в международных отношениях произошли кардинальные изменения, которые позволяют говорить о завершении «холодной войны» и формировании новых системообразующих закономерностей.

Большинство зарубежных и отечественных международников принимают в качестве водораздела между «холодной войной» и нынешним этапом международных отношений волну политических изменений в странах Центральной Европы осенью 1989 г., а наглядным примером считают падение Берлинской стены. Очевидными отличительными моментами за- рождения новой системы по сравнению с предыдущей является снятие политико-идеологического противостояния между

«антикоммунизмом» и «коммунизмом» ввиду стремительного и почти полного исчезновения

последнего, а также свертывание военной конфронтации блоков, группировавшихся в годы «холодной войны» вокруг двух полюсов – Вашингтона и Москвы.

В последнее время все чаще звучат пессимистические сетования по поводу того, что новая международная ситуация менее

стабильна, менее предсказуема и даже более опасна, чем в предыдущие десятилетия. Ситуация усугубляется и тем, что смена систем происходит не мгновенно, а постепенно, в борьбе нового со старым, и ощущение повышенной нестабильности и опасности вызвано изменчивостью нового и непонятного мира.

На рубеже 1970--1980-х годов международная обстановка вновь обострилась. В ответ на замену Советским Союзом ядерных ракет средней дальности более совершенными США и НАТО приняли решение разместить на территории ряда западноевропейских государств американские ядерные ракеты, нацеленные на СССР и его союзников по ОВД. Резко отрицательную реакцию во многих странах вызвал ввод советских войск в Афганистан. Пришедшие к власти в странах Запада консервативные лидеры были сторонниками ужесточения отношений с «восточным блоком». В 1983 г. президент США Р. Рейган выступил со стратегической оборонной инициативой (СОИ), которая предусматривала развёртывание мощной противоракетной обороны США с элементами космического базирования. СОИ не без основания назвали программой «космических войн». С конца 1970-х годов значительно возросло военное присутствие США во многих регионах мира. Объектами американского вмешательства стали государства Ближнего Востока и Центральной Америки.

Перемены в международном климате начались в середине 1980-х годов, после прихода к руководству в СССР М. С. Горбачёва. Он предложил концепцию нового политического мышления в международных отношениях. Её создатели считали, что глобальной в современном мире является проблема выживания человечества, это и должно определять характер международных отношений.

Из книги М. С. Горбачёва «Перестройка и новое мышление для нашей страны и для всего мира», изданной в 1988 г. в СССР и США:

«Образ мысли и образ действия, основанные на применении силы в мировой политике, формировались веками, даже тысячелетиями. Они укоренились в качестве, казалось бы, незыблемых аксиом. Теперь же они утратили всякое разумное основание. Бывшая для своего времени классической формула Клаузевица, что война есть продолжение политики, только другими средствами, -- безнадёжно устарела. Ей место в библиотеках. Впервые в истории жизненной потребностью стало положить в основу международной политики общечеловеческие морально-этические нормы, очеловечить, гуманизировать межгосударственные отношения.

Из невозможного военного, ядерного разрешения международных противоречий следует новая диалектика силы и безопасности. Безопасность не может быть ныне обеспечена военными средствами -- ни применением оружия, ни устрашением, ни постоянным совершенствованием «меча» и «щита»... Единственный путь к безопасности -- это путь политических решений, путь разоружения.

Подлинная, равная безопасность в наш век гарантируется всё более низким уровнем стратегического баланса, из которого необходимо полностью исключить ядерное и другие виды оружия массового уничтожения...

Новое политическое мышление требует признания ещё одной простой аксиомы: безопасность -- неделима. Она может быть только равной для всех, или же её не будет вовсе».

Вслед за выдвижением теоретической концепции советский руководитель сумел наладить контакты с ведущими лидерами западного мира. Поворотную роль в советско-американских отношениях сыграли встречи и переговоры на высшем уровне (М. С. Горбачёв, Р. Рейган, Дж. Буш), проведённые в 1985--1991 гг. Они завершились подписанием двусторонних договоров о ликвидации ракет средней и меньшей дальности (1987) и об ограничении и сокращении стратегических наступательных вооружений (СНВ-1).

Значительный круг международных проблем возник в Европе в результате событий конца 1980-х -- начала 1990-х годов. В центре внимания вновь оказался германский вопрос. На этот раз речь шла об объединении двух государств. Договор об окончательном урегулировании данного вопроса был подписан 12 сентября 1990 г. в Москве представителями двух германских государств, а также Великобритании, СССР, США и Франции. СССР вывел свои войска и согласился на вхождение объединённого германского государства в НАТО.

Провозглашение новых восточноевропейских государств сопровождалось обострением национальных противоречий, в ряде случаев -- возникновением межгосударственных конфликтов. Мирное урегулирование на Балканах стало одной из главных задач международной дипломатии в 1990-е годы.

В последнее десятилетие XX -- начале XXI в. многие политические деятели и общественные движения наряду с обсуждением и решением региональных проблем обратились к идеям установленного нового мирового порядка, основанного на международной безопасности и сотрудничестве. На первый план были выдвинуты следующие задачи:

  • -- создание экологически, экономически и социально ответственного порядка, предусматривающего равноправие всех поддерживающих его государств;
  • -- защита международного порядка от непродуманной, опасной политики отдельных государств;
  • -- поиск действенных механизмов предотвращения международных конфликтов;
  • -- охрана жизненно важных для человечества достояния и ценностей: атмосферы, климата, почвы, водных ресурсов Земли, её обитателей, созданной людьми материальной и духовной культуры.

Статья А.В.Яковенко
в журнале «Международная жизнь»

(осень 2013 года)

МИР И МЕЖДУНАРОДНЫЕ ОТНОШЕНИЯ СЕГОДНЯ:

НОВОЕ И ХОРОШО ЗАБЫТОЕ СТАРОЕ

Сейчас, когда завершается пятый год глобального финансово-экономического кризиса, ни у кого не вызывает сомнений, что мир вступил в период радикальной трансформации. Кризис советского общества, и социалистической системы общественного устройства, который привел к окончанию «холодной войны» на рубеже 80-90-х гг., теперь дополнился кризисом западного общества, включая либеральную экономику и широкопредставительную демократию. Таким образом, системные сбои в Евро-Атлантике, а этими двумя моделями исчерпывался коллективный опыт общественного развития на пространстве европейской цивилизации и обеспечивалось - в рамках биполярности - ее доминирование в глобальной экономике, политике и финансах, стали ключевыми элементами общемирового кризиса. По сути, подведена черта под длительным циклом исторического развития, начало которому положила катастрофа Первой мировой войны. И так же, как XX век брал свое начало в 1914 г., можно предположить, что и отсчет XXI века надо начинать с 2008 г., когда разразился кризис.

Однако нельзя дважды войти в один и тот же поток. Если мировая политика и эксперименты с моделями экономического развития и общественного устройства в XX веке ограничивались рамками европейской цивилизации, то сейчас Евроатлантическое сообщество впервые за последние два-три века столкнулось с реальной глобальной конкуренцией со стороны других регионов мира, их культур и цивилизаций. В этом важнейшее отличие современного этапа мирового развития. Его характеризуют плюрализм, выходящий за рамки исторического опыта Европы, более широкая конкуренция моделей развития и ценностных систем. В своей статье «Поствашингтонский консенсус» (журнал «Форин Аффэрс» за март-апрель 2011 г.) Н.Бердсэлл и Ф.Фукуяма пишут о том, что «интеллектуальная сила» все более равномерно распределяется в мире, когда кризис «выставляет на суд любую модель развития», а «западные демократии высветили риски чрезмерной опоры на ведомую рынком глобализацию».

В то же время, история Европы, ее modus operandi продолжают свое существование на уровне наработанных категорий мышления, используемых при анализе происходящего в мире и выработке прогнозов на будущее. Причем речь идет не только об узких идеологизированных дебатах по линии капитализм-коммунизм времен «холодной войны», но и о понятийном аппарате и способах общественной трансформации более раннего периода, включая Реформацию, Просвещение, Революцию, Промышленную революцию, таких категориях, как «общественный договор», прогресс и насилие, в том числе как средство разрешения межгосударственных противоречий.

И если брать это историческое наследие Европы, то трудно сказать, какая из его частей перевешивает - негативная или позитивная. В негативе – две мировые войны, империализм, колониализм, «холодная война» и ее военные конфликты на периферии, проблемы окружающей среды, милитаризация экономического и научно-технического развития, равно как и международных отношений. В позитиве - то, что можно назвать гражданским применением научно-технического прогресса, расширение пространства свободы за счет обеспечения «совместимости демократии и капитализма», а также выход на устойчивую модель общественного развития в форме социально ориентированной экономики и широко представительной демократии с опорой на значительный средний класс и устойчивый уровень социального неравенства.

Разумеется, к позитиву надо отнести и то, что ядерное сдерживание, при всей его опасности, обеспечивало мир, стабильность и предсказуемость в кругу ведущих государств мира. «Третья мировая война» была виртуальной реальностью и не пошла дальше стратегических наработок военных. С окончанием «холодной войны» практически отпали причины для угрозы глобальной войны вообще. Возможно, что это можно отнести на счет направленного внутрь замедленного трансформационного взрыва (implosion) европейской цивилизации, заключительным этапом которого, видимо, и является нынешний кризис.

Примечательно, что во временном плане формирование его предпосылок совпало по обе стороны «железного занавеса». С одной стороны, это были несостоявшиеся реформы А.Н.Косыгина, с другой -напряг Войны во Вьетнаме, приведшей к отказу от «золотого стандарта» в США и радикальной перестройке Бреттон-Вудской системы. Общей причиной вполне могло быть исчерпание прежней технологической основы очередного «большого цикла» экономического развития и неспособность, а скорее, отсутствие политической воли к трезвому анализу ситуации. В Советском Союзе это нашло свое проявление в застойных явлениях, на Западе - в создании искусственных источников роста в финансовом секторе, так называемой «финансовой алхимии» (Дж. Стиглиц), что стало возможным благодаря его дерегулированию в начале 80-х гг. Неудивительно, что начало эрозии среднего класса в западном обществе (один из признаков - отсутствие гарантий работы по специальности выпускникам вузов) относится именно к этому периоду. Наверное, это было формой застоя и «заметания под ковер» явлений, второе дыхание которым дали окончание «холодной войны», распад Советского Союза и связанная с этим эйфория в духе «конца истории».

Можно сказать, что свой ресурс, в том числе как источник экономического роста и научно-технологического прогресса, исчерпала милитаризация - тренд, восходящий к потребностям выхода из Великой депрессии в 30-е гг. прошлого века в США и Европе, а в Японии - десятилетием ранее. Это одна из характеристик современного мира. Не уверен, что сфера безопасности в целом, создание так называемого «государства национальный безопасности» или, как утверждают в связи с делом Э.Сноудена, «разведгосударства», может служить решению задачи выхода из нынешнего кризиса. Наверное, можно говорить и о том, что сначала в Советском Союзе, а затем и на Западе исчерпал себя потребительский социокультурный уклад, просуществовавший достаточно долго вопреки Евангельской истине о том, что «не хлебом единым жив человек». Собственно, такой исход для всей европейской цивилизации, включая Советский Союз, предсказывал Питирим Сорокин в 60-е гг. Когда сбываются пророчества, трудно уйти от вывода о том, что мы являемся свидетелями фундаментального преображения, исключающего возвращение к прежнему положению вещей.

Произошло геополитическое «сжатие» России, США, Запада, всей исторической Европы. Поэтому трудно не согласиться с почетным председателем Президиум Совета по внешней и оборонной политике (СВОП) С.А.Карагановым в том, что мы переживаем период «политики взвешенного состояния». Все процессы в мировом развитии получили мощное ускорение - мысль и политика за ними просто не поспевают. Надо полагать, это общая характеристика для любого эндшпиля, что отфиксировано в анализе современного этапа мирового развития, который содержится в Концепции внешней политики Российской Федерации (утверждена Президентом В.В.Путиным в феврале 2013 г.).

Проблемы развития выходят на первый план для всех государств мира и, возможно, для Евроатлантического региона в большей мере, чем для других, имея в виду то обстоятельство, что источники экономического роста в нынешних условиях находятся, как правило, за пределами исторической Европы. Понимание этого растет по мере накапливания последствий затяжного кризиса. Смелой попыткой «прорыва в будущее» стал проект «концепции национальной стратегии», предложенный в апреле 2011 года двумя американскими военными У.Портером и М.Майклби. Он был размещен в Интернете с предисловием А.-М.Слотер, которая до этого возглавляла Штаб политического планирования Госдепартамента США. Смысл предложенной концепции сводится к тому, чтобы обновить источники международного влияния Америки, имея в виду приоритетность обеспечения устойчивости внутреннего развития страны во всех его составляющих. Судя по некоторым свидетельствам, этот демарш американских военных имел шансы на успех в плане пересмотра стратегии национальной безопасности США, укорененной в реалиях «холодной войны» и в ее отжившей идеологии. Последнее время часто цитируют Блаженного Августина, который просил у Бога «целомудрия, но не сейчас». Похоже, что пока это можно отнести и к стремлению сформулировать цели и задачи национальной стратегии США в неидеологизированных категориях дивелопментализма. Возможно, у книги президента нью-йоркского Совета по международным отношениям Р.Хааса «Внешняя политика начинается дома» будет больше шансов на успех.

России, которую обстоятельства значительно раньше опустили на грешную землю, было, конечно же, легче проделать этот путь. Как только стало возможным осмысление путей дальнейшего развития страны, а это произошло в районе 2000 года, когда стали появляться первые основательные доктринальные документы, был сделан фундаментальный вывод о главной задаче внешнеполитической работы - создании благоприятных внешних условий для внутреннего развития. К этому сводится вся философия российской дипломатии, если попытаться ее сформулировать в одной фразе. Движение наших партнеров в этом же направлении позволяет судить о подспудной конвергенции на уровне мироощущения.

Если смотреть шире, то в целом налицо поиск решения задач общественного развития в Евро-Атлантике на путях конвергенции и синтеза. Объективно это создает условия для преодоления интеллектуальной зашоренности времен «холодной войны» и формирования соответствующего измерения восстанавливаемого единства европейской цивилизации, представленной наряду с Европой, Северной Америкой и пространством бывшего Советского Союза.

В XX веке в рамках европейской цивилизации уже имели место конвергенционные моменты между Западом и Востоком. Так было в 30-е гг. вследствие Великой депрессии. Так было в послевоенный период, когда «социализация» экономики западноевропейских стран стала прямым ответом на «вызов Советского Союза». Позднее появились разрядка и связанное с ней углубление торгово-экономического сотрудничества в Евро-Атлантике. Были сформулированы и общие принципы европейской политики, которые нашли отражение в хельсинкском Заключительном акте. В целом, сформировалась устойчивая социально ориентированная модель экономического развития. Именно эта модель закреплена в Конституции современной России. Этим объясняется и вся социально-экономическая политика российского правительства.

За последние 20 лет Россия проводила последовательный курс на интеграцию в мировую экономику. Мы стали членом ВТО, стремимся к вступление в ОЭСР. Будучи членом «двадцатки», мы с партнерами ищем пути преодоления кризисных явлений и восстановления устойчивости глобальной и национальных экономик. Можно предположить, что многое в мировой политике прояснится только тогда, когда будет преодолен нынешний кризис. Это будет своего рода посткризисное урегулирование в мире.

Наверное, придется усвоить уроки того, что происходило в финансовом секторе в последние 30 лет, где создавались искусственные источники роста, которые искажали общую картину в экономике, включая статистику. Да и сам гипертрофированный финансовый сектор стал работать на себя, перестав обслуживать реальную экономику и содействовать созданию рабочих мест в странах экспорта капитала. Эта деятельность привела к увеличению разрыва между доходами от капитала и доходами от занятости с разрушительными последствиями для среднего класса, который играл роль социальной опоры политической системы широкопредставительной демократии. Речь могла бы идти о смене парадигмы экономического развития с упором на его качественные характеристики в соответствии с требованиями нынешнего состояния общества, включая демографический фактор. Возможно ли, как в разоружении, качественно укреплять экономику при ее одновременном количественном сокращении?

Это потребует решения проблемы, которую ведущий экономический обозреватель «Файненшл Тайме» Мартин Вулф назвал «врожденной склонностью к ренте», которая, надо заметить, извлекается в том числе в виде выплат по государственному долгу. О ренте пишут все чаще, в том числе в связи с такими проблемами, как сокращение социальной мобильности и лифтов, межпоколенческий антагонизм, общая утеря исторической перспективы. Франция времен Belle Epoque дает пример государства-рантье. Неужели этот опыт забвения интересов собственного развития (раз можно «стричь купоны»!) воспроизводится уже коллективно всем историческим Западом? На этих путях тогда не удалось отгородиться от реальной жизни - она напомнила о себе Первой мировой. Вот почему важно понять состояние европейского общества и пороки европейской политики того времени - чтобы продолжать думать дальше уже над проблемами сегодняшнего дня.

Любопытным элементом общности между Россией и Великобританией является частое употребление слова «юбилей». Применительно к британцам, видимо, сказываются традиции длительного правления Королевы Виктории. Более интересно то, что в контексте нынешнего кризиса появляются материалы, где оно употребляется в своем изначальном, ветхозаветном значении. Проводятся параллели с тем, что высокий уровень задолженности, хотя и не так как рабство, но существенно ограничивает свободу человека. Если судить по странам средиземноморской периферии Еврозоны, то непосильное бремя долгов, прежде всего госдолга, накладывает далеко не тривиальные ограничения на суверенитет независимых государств. И если брать за точку отсчета 1971 г., когда началась жизнь в долг, то мы уже близки к юбилейному сроку в 50 лет.

Что касается новых технологий, которые бы могли составить основу очередного большого цикла глобального экономического развития, то здесь приходится констатировать абсолютную непредсказуемость. Как пишет в своей книге «Занимаясь капитализмом в инновационной экономике» англо­американский эксперт У.Джейнуэй, невозможно предсказать, когда появятся технологии, которые могли бы стать предметом массовой коммерциализации с созданием соответствующих производств и рабочих мест. К примеру, информационные технологии и компьютеризация, включая мобильную телефонную связь, значительно изменили повседневную жизнь. Что же касается экономики, то, да, они внесли фундаментальные изменения в характер труда, но не были сопряжены с созданием достаточного числа рабочих мест, которые могли бы компенсировать их потерю в связи с аутсорсингом традиционных секторов экономики в другие регионы мира.

Таким образом, можно судить о своего рода регрессе или паузе в развитии. Встает вопрос, чем ее заполнить, раз жизнь продолжается. Наверное, инвестированием в человеческий капитал, который, в конечном счете, и решит проблему развития человечества на перспективу. Это значит, что преимущество будут иметь те государства, которые смогут создать наилучшие условия для самореализации личности, прежде всего вложения в здравоохранение, образование и культуру, а также в инфраструктуру жизнеобеспечения, включая транспорт, энергетику и, наверное, сельское хозяйство. Возрастание роли последнего в экономике может служить указанием на возвращение - после финансового «блуда» - к истокам человеческого существования.

В данной связи несомненный интерес представляет аналитический материал основателя и президента «Стратфор» Дж.Фридмана (январь 2013 г.), в котором исследуется проблема подъема и упадка среднего класса в Америке. В частности, автор отмечает, что создание многочисленного среднего класса стало побочным результатом послевоенных решений, включая предоставление льгот демобилизованным из рядов вооруженных сил. Речь не шла о продуманной стратегии обеспечения устойчивости социально-экономического и политического развития страны. Здесь есть над чем подумать, имея в виду, что сейчас, в условиях кризиса, было бы верхом беспечности полагаться на случайность. Опыт последних трех столетий должен дать достаточный материал для трезвого анализа проблем и выработки путей их решения в интересах всего общества.

Стало расхожей истиной говорить о фундаментальных сдвигах в геополитическом ландшафте современного мира. Это и «рассредоточение» силы, влияния и процветания, включая подъем целого ряда стран, прежде всего БРИКС, но также региональных держав, таких как Индонезия, Турция и Мексика, относимых к категории «новых динамично развивающихся экономик». Благодаря кризису, новое дыхание и качество (встречи политических лидеров) было придано «Группе двадцати». Это тот круг ведущих государств мира, без которых уже невозможно решение проблем глобальной политики, экономики и финансов. Это ощущается в работе форматов более узкого состава, скажем, «восьмерки», которая сохраняет значение как площадка для согласования и координации подходов стран-участниц, но для решения конкретных проблем уже требуется более широкий круг партнеров.

И, разумеется, речь не может идти о подмене уставных прерогатив Совета Безопасности ООН, который в свое время и задумывался, если брать состав его постоянных членов и принцип их единогласия, как регулирующий орган для полицентричного мироустройства. К сожалению, на фоне всех мрачных предсказаний относительно положения дел в мире мало кто обращается к этой позитивной реальности. ООН обрела актуальность в условиях изживания настроений в духе «конца истории». Речь прежде всего идет о фундаментальных правовых основах глобального управления. Попытки отрицать эту реальность делаются под предлогом некоего «урегулирования» по итогам окончания «холодной войны». Но как мы знаем, такого писанного урегулирования не существовало, а комплекс устных обязательств по отношению к России, включая нерасширение НАТО на Восток, был нарушен нашими западными партнерами. В любом случае, это урегулирование нельзя сравнить с просвещенным подходом к Франции после поражения Наполеона. Тогда, как это сформулировал Талейран, Францию «освободили» от «личных» территориальных приобретений императора. В остальном же Франция вошла на равных в общеевропейскую директорию. Россия сама освободилась от идеологического наследия «холодной войны», а с ним и доминирования в Восточной Европе. Чего не последовало, так это создания с участием России на основах равноправия уже евроатлантического «концерта». Ни ОБСЕ, в силу своей институциональной неразвитости, ни другие общеевропейские структуры не решают этой проблемы. Собственно, отсюда идея Договора о европейской безопасности, который призван хотя бы начать решение проблемы восстановления политического единства региона и таким образом снижения финансовой нагрузки на бюджет за счет сокращения расходов на оборону.

По сути, мы возвращаемся к уже опробованному в истории на примере Европы «концерту держав», который обеспечивал мир в Европе в период между Венским конгрессом и Крымской войной. Когда этот политический порядок в Европе разрушался под лозунгом Восточного вопроса, мало кто думал о последствиях. Верх брали предрассудки и инстинкты политических элит, противостоявшие любому рациональному анализу. По мнению британского историка Орландо Фиджеса, «ненужная» война в Крыму в ретроспективе стала первой тотальной войной - понятие, которое мы впервые стали ассоциировать с Англо-бурскими войнами и Первой мировой. Она же запустила порочный круг унижения и аннексий в отношении побежденного, в корне изменив атмосферу европейской политики, из которой ушло понятие цивильности. Обратить эту тенденцию вспять не помогли даже созванные по инициативе России две Гаагские мирные конференции. Спустя 200 лет после Венского конгресса Европа и мир, наученные горьким историческим опытом, приходят к пониманию того, что нет альтернативы поиску согласия и переговорного решения проблем на основе международного права, коллективного глобального управления.

Следует отметить, что ликвидация «тормозов» ядерного противостояния в связи с окончанием «холодной войны» привела к понижению порога применения военной силы в различных вариантах, будь то в одностороннем порядке, как это было в Ираке и затем в Ливии, или на основе мандата Совета Безопасности ООН - в Афганистане. Этот опыт последних 20 лет привел к тупику на примере Сирии, когда мандат СБ ООН исключается, а одностороннее военное вмешательство сопряжено с непомерной ценой, включая чисто военные издержки, последствия для собственной экономики и финансов, имиджевые потери и многое другое. Подтверждается на практике та истина, что никакие ситуации, включая конфликты, не поддаются воспроизводству, и, как в магазине, ничто стоящее не дается за просто так. Всегда существуют свои специфические обстоятельства. Изнашиваются и необходимые для этого ресурсы, в том числе политические.

Войны в Ираке и Афганистане показывают контрпродуктивность любых попыток одностороннего, тем более силового решения современных международных проблем. Эти войны, как и в свое время Война во Вьетнаме, внешне воспроизводили логику коллективных союзнических усилий во Второй мировой войне, включая реконструкцию Германии и Японии в условиях длительной оккупации. В расчет не принимались конкретные обстоятельства других регионов, полное отсутствие готовности брать на себя долгосрочные комплексные обязательства, аналогичные в том числе тем, которые принимались в США по отношению к Южной Корее и Тайваню и Советским Союзом - по отношению к Монголии. Поэтому одним из ключевых факторов современной мировой политики, с которым приходится считаться всем, является, с одной стороны, невозможность решения проблем «по дешевке», а с другой - отсутствие политической воли и достаточных ресурсов, необходимых для обеспечения реального успеха военного вмешательства.

Наглядную иллюстрацию дает переживаемый кризис: о каком «государственном строительстве» за рубежом может идти речь, когда этот вопрос остро стоит у себя дома. Новые примеры проблемы дают и трансформационные процессы в рамках так называемой «арабской весны». «Дешевая» операция в Ливии обернулась «дешевыми» результатами, уже не говоря о подрыве доверия в кругу постоянных членов Совета Безопасности ООН.

К сожалению, старые привычки «умирают трудно». Поэтому инерция доминирования продолжает давать о себе знать в мировых делах. В частности, это проявляется на уровне культуры, к которой практически и сводится в своей основе поведение субъектов международных отношений. Яркий пример такой политической культуры, отражающей стремление повернуть время вспять, дает уже упоминавшийся «Стратфор» в своем анализе за лето этого года. В нем конструируется геополитический «четырехугольник» в составе США, Европы, Китая и России. Наверное, неплохо, что Европа воспринимается как самостоятельный центр современного мира. Трудно согласиться с другим, а именно с неизбежным закатом Европы и Китая. В итоге опять остаются Америка и Россия, причем как два полюса глобальной конфронтационной политики в рамках «малой холодной войны». Можно было бы приветствовать признание за Россией геополитического будущего. Но почему в формате, который должен служить оправданием инерции в американской стратегической культуре? Почему на уровне инстинкта Россию надо подозревать в том, что она будет - чуть ли не объективно - в выигрыше от всех геополитических поражений Америки?

Поэтому особое удовлетворение вызывают проявления другой Америки. Как, например, статья Томаса Грэма в газете «Интернэшнл Геральд Трибюн» (22 августа 2013 г.), в которой аргументированно анализируется тенденция винить Россию во всех бедах Америки, в том числе как средство отвлечения внимания от проблем собственного развития. Заслуживает внимания его тезис о том, что на уровне подсознания для определенных кругов США «проблема России» заключается в том, что «победа» над ней в «холодной войне» может считаться «полной» только тогда, когда противник берет победителя за образец, будь то в своем внутреннем развитии или в поведении на международной арене. Очевидно, что Россия (и тут мы не одиноки) не такая страна, которая может дать подобное удовлетворение. Жаль, что такие настроения существуют, как существуют и те, кто не может нам простить решающей роли в победе над нацистской Германией.

Этими же элементами политической культуры объясняется и сохраняющийся разрыв в развитии между промышленно развитыми и развивающимися странами, будь то условия торговли или сфера финансов. Подчас в оборот вводится уже забытый термин «неоколониализм», отражавший переход от физического контроля к более завуалированному неравноправию в общей системе международных связей, включая статус развивающихся стран как сырьевого придатка, хотя и на более высоком уровне развития, чем это было 50 лет назад. Более того, этот колониализм обретает измерение информационно-технологической зависимости, которая по существу лишает эти страны перспектив самостоятельного развития, включая создание конкурентоспособного интеллектуального ресурса.

Именно многополярность и регионализация глобальной политики являются важнейшим материальным условием борьбы с неравноправием в межгосударственных отношениях. Полицентризм, создавая соответствующую конкурентную среду, которая в период «холодной войны» ограничивалась «биполярным выбором», обеспечивает реальное пространство свободы в выборе международных партнеров в интересах собственного развития. Теперь одной из ключевых сфер, где ведется борьба за влияние, становится цифровое и медийное пространство. Пресловутый контроль над информацией, как показали недавние разоблачения Э.Сноудена, продолжает оставаться важнейшим элементом современной геополитики. Другое дело, что тотальный характер такого контроля, отрицающего, по существу, право на частную жизнь, неприемлем для новых поколений даже в странах Запада. Наиболее яркий пример дает Германия. Проекция антиутопии Дж.Оруэлла на пространство исторического Запада не выдерживает столкновения с восприятием тех, кто хотя бы в силу возраста не наработал навыков мыслить категориями «старой» геополитики, включая «фаустовские размены» между защитой основных прав и свобод и интересами безопасности.

В последние годы конвергенция на уровне не только фундаментальных оценок нынешней международной ситуации, но и выбора отвечающего требованиям времени дипломатического метода, происходит и между Россией и Великобританией. Свидетельство тому дает июньская речь мининдел У.Хейга в Калифорнии, где он говорил о сетевом мире, важности сильных двусторонних отношений и о «частично накладывающихся альянсах» в интересах достижения общих целей. Все эти идеи созвучны тем выводам, к которым в России пришли несколько лет назад и которые нашли отражение еще в Концепции внешней политики редакции 2008 года. Хочу подчеркнуть, что нам для этого не понадобился глобальный финансово-экономический кризис - Концепция была утверждена Президентом еще в июле.

В ней говорится о сетевой дипломатии как основном дипломатическом методе в полицентричной международной системе. Отрадно, что слово «многополярность» не вызывает аллергии у наших британских партнеров. Речь уже не идет о громоздких военно-политических альянсах прошлого против друг друга. Как известно, именно формирование таких альянсов стало важнейшим элементом подготовки катастрофы Первой мировой войны. Главное, что для таких альянсов просто нет оснований в условиях взаимозависимости всех государств. Поэтому формируются многообразные альянсы по интересам: они открыты, их геометрия изменяема и они объединяют партнеров для обеспечения вполне конкретных общих интересов. Таковы, например, широкие антитеррористические коалиции, альянсы для борьбы с организованной преступностью и наркотрафиком и многие другие. Они создаются не против кого-то, а за что-то. Они отражают характер современных вызовов и угроз, которые представляют собой трансграничные явления. Эффективно противодействовать им можно только на основе самого широкого международного сотрудничества.

Разумеется, и дипломатия, и дипломатическая служба должны быть на уровне современных задач. Здесь также много общего между Россией и Великобританией, особенно с приходом к власти Коалиционного правительства Д.Кэмерона. На меня сильное впечатление произвела речь У.Хейга в Форин Офисе два года назад. Тогда он говорил о необходимости укрепления языковой подготовки дипломатов, углубления их страноведческих знаний, важности истории. В Калифорнии им было сказано, что при нем «историки оказались вновь в центре работы Форин Офиса». Это действительно важно, поскольку невозможно извлекать уроки из недавнего опыта, не имея представления о том, чему нас учит история. Это можно назвать возвращением к классической дипломатии. Об этом, помнится, говорила и Х.Клинтон в свою бытность госсекретарем. Хотелось бы под этим понимать преодоление идеологизированных подходов и схем, унаследованных от времен «холодной войны».

Одним из стереотипов «холодной войны» было представление о дипломатии как об «игре с нулевой суммой». Это распространялось и на официальную информацию и информационную сферу в целом, которая рассматривалась как один из «фронтов» идеологической конфронтации. Похоже, здесь также многое идет по накатанной стезе. И это понятно, поскольку в современных условиях, когда исчезли прежние идеологические антагонизмы, ключевым элементом политики становится ее «продажа» международному общественному мнению, воздействие на партнеров через контроль над информационным пространством. То, что поведал Э.Сноуден, говорит в пользу того, что сфера информационной безопасности, как и любая другая область международных отношений, должна быть предметом жесткого правового регулирования. Никакие коалиции единомышленников не могут заменить четких юридически обязывающих документов универсального характера. Их отсутствие будет только подрывать доверие в мировой политике, мешать межгосударственному сотрудничеству на всех других направлениях. Именно поэтому необходимо международное управление Интернетом. Получается, что международные национальные границы сохраняют свое значение и здесь - как в том числе конечное средство обеспечения права на неприкосновенность информации частного характера.

Но вопрос стоит и значительно шире. То состояние идейной растерянности, о котором говорит С.А.Караганов, требует активизации международного дискурса по всему кругу вопросов развития. Информационный контроль прямо противоречит цели такого обмена идеями. Без создания равных условий участия в этих дебатах для всех попросту не решить проблем современного глобализирующегося мира. Иначе не генерировать новые идеи, а чьи-то идеи, которые уже не работают, а, возможно, и закамуфлированное отсутствие идей, будут «более равными», чем любые другие. По большому счету, речь идет о свободе слова и праве на диссидентство в международных отношениях как важнейшем элементе политико-интеллектуальной среды, необходимой для выхода из нынешнего тупика, в которой большинство далеко не всегда право.

И все же сейчас положение меняется, и эти перемены, как уже очевидно, связаны со сменой поколений в США, в Европе и в мире в целом. Мы видим огромный спрос на альтернативную точку зрения, неприятие удушающего свободу мысли конформизма. Причина, наверное, в том, что на Западе и, возможно, в мире в целом на какое-то время возобладало настроение в духе «конца истории». Другими словами, что истина одна, что она известна и надо просто всем вместе идти в «светлое будущее». Разумеется, на самом деле все оказалось далеко не так. И глобальный финансовый кризис, разразившийся осенью 2008 года, «пробудил» всех к этой реальности.

Истина многообразна, ее поиск не должен прекращаться никогда. Хотел бы в этой связи сослаться на вывод, сделанный бывшим архиепископом Кентерберийским Р.Уилльямсом в его исследовании о Ф.М.Достоевском, а именно о перманентной незавершенности - в русле христианского понимания свободы - жизненного пути. Это также отрицает любые варианты «конца истории», будь то коммунизм или либеральный капитализм, устанавливающие предел историческому творчеству. Стремление к истине - одна из ключевых характеристик человеческой природы и жизни общества. Именно с этим я бы связал растущую популярность канала «Russia Today» в США, а теперь и в Великобритании. Люди заинтересованы в плюрализме мнений как необходимом условии для формирования собственного взгляда на те или иные проблемы. Отрадно, что Россия, ее средства информации являются частью такой полифонии.

В заключение хотел бы остановиться на правочеловеческом, гуманитарном измерении послевоенного урегулирования в Европе и мире. Нашедшее свое отражение в соответствующих международных инструментах, таких как Всеобщая декларация прав человека и Пакты ООН, оно сформулировало приемлемый для всех общий знаменатель соответствующих стандартов. Попытки последних десятилетий распространять свою, формирующуюся в рамках конкретной страны или региона, трактовку тех или иных фундаментальных прав и свобод как универсальную вносит дополнительные осложнения в общий климат международных отношений. По сути, это служит препятствием для согласованных коллективных усилий по обеспечению как раз того, о чем действительно договорились в рамках международного сообщества в целом. Четкость в данном вопросе важна еще и потому, что то, что было сформулировано в первые десятилетия после Второй мировой войны, отражает общее понимание традиционных ценностей общества, включая баланс между правами/свободами и ответственностью при пользовании ими. Абсолютизация первых и полное игнорирование второго наносит ущерб и комплексу межцивилизационных отношений, во многом опирающихся на общность нравственной проповеди основных мировых религий. Преодоление этого противоречия, а на самом деле негативной тенденции саморазрушения, будет одним из вызовов человечеству в XXI веке.

Современный этап международных отношений характеризуется стремительностью перемен, новыми формами распределения власти. Разрушилась старая система международных отношений, которая получила название биполярной – двухполюсной. В ХХ в. эту систему олицетворяли СССР и США – две сверхдержавы, в руках которых после 1945 года появилось ядерное оружие. Противостоящие системы вступили в период “холодной войны” и сдерживали развитие друг друга путем наращивания своей военной мощи. Весь мир был поделен на сферы “жизненных интересов” двух сверхдержав.

В 1991 году период “холодной войны” был завершен, а с ним ушла в прошлое и двухполюсная модель международных отношений. Идет процесс строительства новой системы международных отношений. При этом появляются как новые тенденции в их развитии, так и более рельефно просматриваются ранее действовавшие.

К основным тенденциям в развитии современных международных отношений следует отнести:

1. Рассредоточение власти. Идет процесс становления мультиполярного (многополюсного) мира. Сегодня все большую роль в международной жизни приобретают новые центры. Идут интеграционные процессы в Европе. В Юго-Восточной Азии возникли новые постиндустриальные государства – так называемые “Азиатские тигры”.

Среди политологов пока нет единого мнения о будущем системы международных отношений. Одни склонны к мнению о том, что в настоящее время происходит формирование системы коллективного лидерства США, Западной Европы и Японии. Другие исследователи полагают, что надо признать США единственным мировым лидером. Третьи не исключают возрождение биполярной системы, в которой место СССР в идеологическом и военно-политическом противостоянии с США займет то ли Россия, то ли Китай.

2. Глобализация международных отношений. Она заключается в интернационализации экономики, развитии единой системы мировой связи, изменении и ослаблении функций национальных государств, активизации деятельности транснациональных негосударственных образований. На этой основе формируется все более взаимозависимый и целостный мир, взаимодействия в нем приняли системный характер, когда мало-мальски серьезные сдвиги в одной части мира неизбежно дают отзвук в других его частях, независимо от воли, намерений участников таких процессов.

Глобализация в разной степени затронула все регионы мира, поместив одни в центре, другие – вытеснив на периферию. Вследствие проницаемости межгосударственных границ оказались “перевернутыми” прежние представления о безопасности, о конфликтах и их урегулировании, о соотношении внешней и внутренней политики, о дипломатии и о других базовых проблемах политического развития стран, регионов и мира в целом.

3. Нарастание глобальных проблем и стремление государств мира к совместному их решению.

Само понятие “глобальные проблемы современности” появилось в последней трети ХХ века, когда после полетов в космос, испытаний атомного оружия, ряда природных катастроф, многочисленных конфликтов стала очевидной уязвимость самой жизни на Земле.

Все глобальные проблемы, стоящие перед человечеством, условно можно подразделить на три большие группы: социально-экономические, природно-экономические и социальные (см. схему 15.2).

Социально- Природно- Социальные и

экономические экономические политические

Предотвращение Экологическая Демографическая

ядерной войны

Нормальное функциониро- Энергетическая Межнациональных

вание мирового хозяйства отношений

Преодоление отсталости Продовольственная Кризис культуры и

слаборазвитых стран нравственности

Международного Сырьевая Урбанизации

терроризма

Региональных военных Мирового океана Охраны здоровья

конфликтов

Прекращение гонки Рациональное освоение Ликвидация голода,

вооружений космоса эпидемий

Рисунок 15.2. Глобальные проблемы современности

Важнейшая глобальная проблема – накопление и совершенствование оружия массового поражения. Характер ядерного оружия не дает возможности любому государству военными средствами обеспечит надежность своей обороны. Безопасности в мире можно добиться лишь совместными усилиями. Она может быть либо общей для всех стран, либо ее вообще не может быть.

Важной проблемой, беспокоящей все человечество, становится международный терроризм, среди различных форм которого наиболее опасной является государственный терроризм.

В группе природно-экономических проблем особого внимания заслуживают вопросы сохранения окружающей среды. Чрезмерная эксплуатация человеком природы привела к массовой вырубке лесов, ухудшению качества ресурсов пресной воды, загрязнению морей, озер, рек, нарушению озонового слоя, что представляет опасность для жизни людей. Эти и другие факты обязывают все страны и народы объединить усилия, направленные на защиту и улучшение окружающей среды.

Разнообразны и социальные проблемы. Это, прежде всего рост числа опасных болезней и вредных пристрастий. Сердечно-сосудистые и онкологические заболевания, СПИД, алкоголизм, наркомания – приобрели интернациональный характер и стали одной из глобальных проблем.

Глобальные проблемы возникли на стыке взаимоотношений человека, общества и природы. Все они органически взаимосвязаны между собой, и поэтому их решение требует комплексного подхода.

4. Усиление разделения мира на два полюса – полюса мира, благосостояния и демократии и полюса брожения, бедности, тирании.

На полюсе мира, благосостояния и демократии находятся порядка двух с половиной десятков государств – это страны Западной Европы, США, Канада, Япония, Австралия и Новая Зеландия. В них проживает 15% населения земного шара, так называемый “золотой миллиард”. В этих странах уровень жизни рядового гражданина по историческим меркам весьма высок (от 10 до 30 тысяч долларов ежегодного дохода), продолжительность жизни не менее 74 лет. Такого благосостояния страна может добиться только благодаря наличию высокоразвитой наукоемкой экономики.

На другом полюсе находятся многие государства Африки, Азии, Латинской Америки, страны, образовавшиеся в результате распада СССР. В этих странах десятки миллионов человек живут в условиях абсолютной нищеты.

5. Демократизация, как международных отношений, так и внутриполитических процессов. Она наблюдается во всех странах независимо от господствующего в них типа политического режима. Всемирное распространение получает такое явление как прогрессирующая политизация масс, повсеместно требующих доступа к информации, улучшения своего материального благосостояния и качества жизни.

Достижения постиндустриальной революции – спутниковая связь и кабельное телевидение, телефаксы и электронная почта, глобальная сеть Интернет, делающая возможным почти мгновенное распространение и получение необходимой информации едва ли не по всем интересующим человека вопросам – стали признаками повседневной жизни людей не только в экономически наиболее развитых государствах, но и получают все более широкое распространение во всем мире. Резко расширяется состав и многообразие политических актеров. В результате разработка и реализация внешнеполитических установок перестают быть уделом узкой группы людей специального государственного ведомства. Внешнеполитические проблемы становятся достоянием совокупности самых разнообразных институтов, – как правительственных, так и неполитического характера.

События мировой войны оказались тяжёлым испытанием для народов. На её завершающем этапе стало очевидно, что некоторые из воевавших государств не выдержали обрушившихся на них трудностей. Прежде всего это были многонациональные империи: Российская, Австро-Венгерская и Османская. Бремя войны, которое они несли, обостряло социальные и национальные противоречия. Многолетняя изнурительная война с внешними противниками перерастала в борьбу народов против собственных правителей. Известно, как это происходило в России.

Образование новых государств

А вот как распалась Австро-Венгрия.

Даты и события

  • 16 октября 1918 г . - глава венгерского правительства заявил о расторжении Венгрией союза с Австрией.
  • 28 октября - Национальный чехословацкий комитет (учреждён в июле 1918 г.) принял решение об образовании независимого чехословацкого государства.
  • 29 октября - в Вене создан Национальный совет и провозглашена независимость немецкой Австрии; в этот же день Национальный совет в Загребе провозгласил государственную независимость южных славян Австро-Венгрии.
  • 30 октября - в Кракове создана Ликвидационная комиссия, которая взяла в свои руки управление польскими землями, входившими до этого в состав Австро-Венгрии, и провозгласила принадлежность этих земель возрождавшемуся польскому государству; в этот же день Национальный совет Боснии и Герцеговины (которые были захвачены Австро-Венгрией в 1908 г.) заявил о присоединении обеих земель к Сербии.

На завершающем этапе мировой войны произошёл также распад Османской империи, от которой отделились территории, населённые нетурецкими народами.

В результате падения многонациональных империй в Европе появился ряд новых государств. Прежде всего это были страны, восстановившие некогда утраченную независимость, - Польша, Литва и другие. Возрождение потребовало значительных усилий. Порой сделать это было особенно трудно. Так, «собирание» польских земель, разделённых ранее между Австро-Венгрией, Германией и Россией, началось ещё в ходе войны, в 1917 г., и лишь в ноябре 1918 г. власть перешла в руки единого временного правительства Польской Республики. Некоторые из новых государств впервые возникли на карте Европы в таком составе и границах, например Республика Чехословакия, объединившая два родственных славянских народа - чехов и словаков (провозглашена 28 октября 1918 г.). Новым многонациональным государством стало Королевство сербов, хорватов, словенцев (провозглашено 1 декабря 1918 г.), впоследствии получившее название Югославия.

Образование суверенного государства было поворотным событием в жизни каждого из народов. Однако оно не решало всех проблем. В наследство от войны достались экономическая разруха и обострившиеся социальные противоречия. Революционные волнения не утихли и после обретения независимости.

Парижская мирная конференция

18 января 1919 г. в Версальском дворце под Парижем открылась мирная конференция. Политики и дипломаты из 32 государств должны были определить результаты войны, оплаченные кровью и потом миллионов воевавших на фронтах и работавших в тылу людей. Советская Россия приглашение на конференцию не получила.

Главная роль на конференции принадлежала представителям США, Великобритании, Франции, Италии и Японии, но реально основные предложения вносили три политика - президент США В. Вильсон, британский премьер-министр Д. Ллойд Джордж и глава французского правительства Ж. Клемансо. Они по-разному представляли условия мира. Вильсон ещё в январе 1918 г. предложил программу мирного урегулирования и послевоенного устройства международной жизни - так называемые «14 пунктов» (на её основе было заключено перемирие с Германией в ноябре 1918 г.).

В «14 пунктах» предусматривалось следующее: установление справедливого мира и отказ от тайной дипломатии; свобода мореплавания; равноправие в экономических связях между государствами; ограничение вооружений; урегулирование колониальных вопросов с учётом интересов всех народов; освобождение оккупированных территорий и принципы определения границ ряда европейских государств; образование самостоятельного польского государства, включающего «все земли, населённые поляками» и имеющего доступ к морю; создание международной организации, гарантирующей суверенитет и целостность всех стран.

В программе отражались как устремления американской дипломатии, так и личные воззрения В. Вильсона. До избрания президентом он в течение многих лет был университетским профессором, и если прежде стремился приобщить к истине и идеалам справедливости студентов, то теперь - целые народы. Не последнюю роль в выдвижении «14 пунктов», очевидно, играло и желание автора противопоставить «позитивную демократическую программу» идеям большевиков и внешнеполитическому курсу Советской России. В доверительной беседе в то время он признавал: «Призрак большевизма таится везде... Во всём мире серьёзнейшее беспокойство».

Иную позицию занимал французский премьер-министр Ж. Клемансо. Его цели имели практическую направленность - добиться возмещения всех потерь Франции в войне, максимальной территориальной и денежной компенсации, а также экономического и военного ослабления Германии. Клемансо придерживался девиза «Германия заплатит за всё!». За непримиримость и яростную защиту своей точки зрения участники конференции называли его закрепившимся за ним прозвищем «тигр».


Опытный и гибкий политик Д. Ллойд Джордж и здесь стремился уравновесить позиции сторон, избежать крайних решений. Он писал: «...мне кажется, что мы должны попытаться составить мирный договор как объективные арбитры (судьи), забыв о страсти войны. Этот договор должен иметь в виду три цели. Прежде всего - обеспечить справедливость в том, чтобы учесть ответственность Германии за возникновение войны и за способы, которыми она велась. Во-вторых, это должен быть договор, который ответственное германское правительство может подписать с уверенностью, что оно в состоянии выполнить предписанные ему обязательства. В-третьих, это должен быть договор, который не будет содержать никаких провокаций последующей войны и создаст альтернативу большевизму тем, что будет предлагать всем разумным людям настоящее урегулирование европейской проблемы...»

Обсуждение условий мира длилось почти полгода. За кулисами официальной работы комиссий и комитетов главные решения принимали участники «большой тройки» - Вильсон, Клемансо и Ллойд Джордж. Они вели закрытые консультации и согласования, «забыв» об «открытой дипломатии» и других принципах, провозглашённых В. Вильсоном. Важным событием в ходе затянувшихся обсуждений стало принятие решения о создании международной организации, способствующей поддержанию мира, - Лиги Наций.

28 июня 1919 г. в Зеркальном зале Большого Версальского дворца был подписан мирный договор союзных держав с Германией. По условиям договора Германия передавала Эльзас и Лотарингию Франции, округа Эйпен, Мальмеди - Бельгии, область Познани и части Поморья и Верхней Силезии - Польше, северную часть Шлезвига - Дании (по итогам плебисцита). Левый берег Рейна оккупировали войска Антанты, а на правом устанавливалась демилитаризованная зона. Саарская область на 15 лет переходила под управление Лиги Наций. Данциг (Гданьск) объявлялся «вольным городом», Мемель (Клайпеда) отошёл от Германии (позже включён в состав Литвы). Всего от Германии была отторгнута 1/8 часть территории, на которой проживала 1/10 часть населения страны. Помимо этого Германия лишалась колониальных владений, её права в провинции Шаньдун в Китае передавались Японии. Вводились ограничения численности (не более 100 тыс. человек) и вооружений германской армии. Германия должна была также выплачивать репарации - плату отдельным странам за ущерб, причинённый в результате германского нападения.

Версальско-Вашингтонская система

Версальский договор не ограничивался решением германского вопроса. В нём содержались положения о Лиге Наций - организации, создаваемой в целях урегулирования международных споров и конфликтов (здесь же приводился и Устав Лиги Наций).

Позже были подписаны мирные договоры с бывшими союзниками Германии - Австрией (10 сентября 1919 г.), Болгарией (27 ноября 1919 г.), Венгрией (4 июня 1920 г.), Турцией (10 августа 1920 г.). В них определялись границы этих стран, установившиеся после распада Австро-Венгрии и Османской империи и отторжения от них части территорий в пользу держав-победительниц. Для Австрии, Болгарии, Венгрии вводились ограничения численности вооружённых сил, предусматривалась выплата репараций победителям. Условия договора с Турцией были особенно жёсткими. Она лишалась всех своих владений в Европе, на Аравийском полуострове, в Северной Африке. Вооружённые силы Турции сокращались, держать флот ей было запрещено. Зона черноморских проливов переходила под контроль международной комиссии. Этот унизительный для страны договор был заменён в 1923 г., после победы турецкой революции.

Учреждённая в соответствии с Версальским договором Лига Наций приняла участие в переделе колониальных владений. Вводилась так называемая мандатная система, согласно которой отобранные у Германии и её союзников колонии по мандату Лиги Наций передавались под опеку «передовым» странам, в первую очередь Великобритании и Франции, которые сумели занять главенствующее положение в Лиге Наций. В то же время Соединённые Штаты Америки, президент которых выдвинул идею и активно способствовал созданию Лиги Наций, не вступили в данную организацию и не ратифицировали Версальский договор. Это свидетельствовало о том, что новая система, устраняя одни противоречия в международных отношениях, порождала новые.

Послевоенное урегулирование не могло ограничиться Европой и Ближним Востоком. Значительные проблемы существовали также на Дальнем Востоке, в Юго-Восточной Азии и на Тихом океане. Там сталкивались интересы ранее проникших в этот регион британцев, французов и новых претендентов на влияние - США и Японии, чьё соперничество оказалось особенно острым. Для решения проблем была созвана конференция в Вашингтоне (ноябрь 1921 г. - февраль 1922 г.). В ней участвовали представители США, Великобритании, Японии, Франции, Италии, Бельгии, Голландии, Португалии и Китая. Советская Россия, чьи границы находились в этом регионе, приглашения на конференцию и на этот раз не получила.

На Вашингтонской конференции были подписаны несколько договоров. В них закреплялись права США, Великобритании, Франции и Японии на принадлежавшие им территории в данном регионе (для Японии это означало признание её прав на захваченные владения Германии), устанавливалось соотношение военно-морских сил отдельных стран. Особо рассматривался вопрос о Китае. С одной стороны, был провозглашён принцип уважения суверенитета и территориальной целостности Китая, а с другой - положение о «равных возможностях» великих держав в этой стране. Таким образом предотвращался монопольный захват Китая одной из держав (подобная угроза существовала со стороны Японии), зато были развязаны руки для совместной эксплуатации богатств этой огромной страны.

Сложившиеся к началу 1920-х годов расстановка сил и механизмы международных отношений в Европе и мире получили название Версальско-Вашингтонской системы.

Старое и новое в международных отношениях

С 1920 г. Советское государство стало налаживать отношения с соседними странами, подписав мирные договоры с Эстонией, Литвой, Латвией, Финляндией. В 1921 г. были заключены договоры о дружбе и сотрудничестве с Ираном, Афганистаном, Турцией. Они основывались на признании независимости названных государств, равноправии партнёров и этим отличались от полукабальных соглашений, навязываемых странам Востока западными державами.

В это же время, вслед за подписанием англо-советского торгового соглашения (март 1921 г.), встал вопрос о возобновлении экономических связей России с ведущими европейскими странами. В 1922 г. представители Советской России были приглашены на международную экономическую конференцию в Генуе (она открылась 10 апреля). Советскую делегацию возглавил нарком по иностранным делам Г. В. Чичерин. Западные державы рассчитывали получить доступ к российским природным ресурсам и рынку, а также найти пути экономического и политического влияния на Россию. Советское государство было заинтересовано в налаживании экономических связей с внешним миром и дипломатическом признании.

Средством давления на Россию со стороны Запада стало требование об уплате ею внешних долгов царской России и Временного правительства и компенсации за имущество иностранных граждан, национализированное большевиками. Советская страна готова была признать довоенные долги России и право бывших собственников-иностранцев получить в концессию ранее принадлежавшее им имущество при условии юридического признания Советского государства и предоставления ему финансовых льгот и кредитов. Военные долги Россия предлагала аннулировать (объявить недействительными). Одновременно советская делегация внесла предложение о всеобщем сокращении вооружений. Западные державы не согласились с этими предложениями. Они настаивали на выплате Россией всех долгов, в том числе военных (в сумме около 19 млрд золотых рублей), возвращении всей национализированной собственности прежним владельцам, отмене в стране монополии внешней торговли. Советская делегация сочла эти требования неприемлемыми и со своей стороны предложила, чтобы западные державы возместили убытки, нанесённые России интервенцией и блокадой (39 млрд золотых рублей). Переговоры зашли в тупик.

Достичь общего соглашения на конференции не удалось. Но советские дипломаты сумели провести переговоры с представителями германской делегации в Рапалло (пригороде Генуи). 16 апреля был заключён советско-германский договор о возобновлении дипломатических отношений. Обе страны отказались от претензий на возмещение убытков, причинённых друг другу в годы войны. Германия признавала национализацию германской собственности в России, а Россия отказывалась от получения репараций с Германии. Договор оказался неожиданностью для международных дипломатических и политических кругов как из-за самого факта его подписания, так и по содержанию. Современники отмечали, что он произвёл впечатление разорвавшейся бомбы. Это был успех дипломатов двух стран и пример для прочих. Становилось всё более очевидным, что проблема отношений с Советской Россией превратилась в одну из основных проблем международной политики того времени.

Использованная литература:
Алексашкина Л. Н. / Всеобщая история. XX - начало XXI века.